Онни любила китайские груши и мандарины, поэтому Мина приносила немного с работы, а еще какой-нибудь освежающий напиток, например сикхе – сладкий рисовый напиток, – который также обожала ее дочь. В жаркий вечер Мина могла залпом осушить целую бутылку сикхе, в то время как обычно ограничивалась стаканом после ужина, отдыхая на кухне, мокрая от пота. Из открытого окна доносились стрекотание сверчков и корейские новости, которые смотрела хозяйка.
Онни часто работала по ночам, но раз или два в неделю у них получалось вместе поужинать. Обычно они обсуждали прошедший день и Америку, или онни переводила для Мины какие-нибудь документы и выписки по счетам, не более того. Они никогда не заходили к друг другу в спальни. Онни читала у себя толстые английские романы или слушала классическую музыку, которая, даже приглушенная дверью, наполняла весь дом умиротворением – ноты плавно сменялись, складываясь в ритмичные мелодии.
Как-то вечером в конце июля, примерно через месяц после переезда в Лос-Анджелес, Мина зашла на кухню, пахнущую луком и тверджан ччигэ, чтобы приготовить простой ужин, набить поскорее желудок и лечь спать под стрекотание сверчков. Онни стояла у плиты, перемешивая ччигэ в большой кастрюле из нержавеющей стали.
– Как работа? – поинтересовалась она.
Мина открыла холодильник.
– О, хорошо. Думаю, могло быть хуже. Как дела в ресторане?
– Да то же самое. – Онни взглянула на яйцо в руке Мины и улыбнулась. – Я приготовила целую кастрюлю ччигэ. Хотите?
– Спасибо, вы слишком добры ко мне.
– Не глупите. Вы выглядите уставшей, поешьте со мной.
Онни забрала у Мины яйцо и вернула в холодильник.
– Просто садитесь, я все приготовлю.
Мина разложила бумажные салфетки и столовые приборы на подставках под горячее. Кого же ей напоминала эта женщина? Может, одну из монахинь в приюте? Воспоминания о детских годах и людях, которых Мина когда-то знала, стали расплывчатыми, вытесненными из памяти – сначала работой, затем браком.
Какое-то время они ели молча, затем Мина спросила:
– Сколько вы уже здесь живете?
– Пару лет.
– В Америке?
Онни рассмеялась.
– О, нет, в этом доме. В Америке – гораздо дольше. Раньше я жила в Техасе. Вы знаете, где это?
– Слышала.
Онни вытерла губы и спросила:
– Почему вы приехали именно в Лос-Анджелес?
– Здесь живет моя подруга, коллега из Сеула. Мне пока не удалось с ней встретиться. Она постоянно работает в своей химчистке. – Мина натянуто улыбнулась. – Но мы увидимся в это воскресенье в церкви. Она за мной заедет.
Скорая встреча с миссис Син, с которой Мина не виделась уже много лет, была светлым пятном в жизни.
– Понятно. Хорошо, что у вас есть церковь.
– А вы ходите в церковь?
– Нет.
Вновь воцарилась тишина, которая продлилась до самого конца ужина, когда Мина встала, чтобы вымыть посуду. Ей не терпелось поскорее добраться до постели.
Несколько недель спустя Мина поняла, почему онни избегает церкви.
Хоть в основном и без злого умысла, многие женщины в церкви навязчиво расспрашивали Мину о муже и детях, как будто забыли ее расплывчатый ответ при первом появлении. Ей хотелось солгать, сказав, что у нее никогда не было семьи, просто чтобы избежать этого разговора, но женщины, хоть и не явно, смотрели свысока на тех, кто не мог выйти замуж. Как привлекательная женщина, прожившая всю жизнь в Корее, окруженная корейцами, могла никого не встретить? Должно быть, с ней что-то не так. Только вот что именно?
Однажды после воскресной службы в полутемной обедне на первом этаже церкви Мина с миссис Син и другими женщинами обедали кимчи, роллами и остывшим чапче – праздничной закуской на основе фунчозы. Под градом обычных назойливых расспросов Мина, утомленная попытками избежать клейма, наконец сдалась и призналась:
– Они мертвы. – И громче повторила: – Они мертвы.
Женщины замерли – некоторые с палочками, поднесенными ко рту.
– Все? – спросила самая назойливая – между зубами у нее застрял кусочек зелени.
– Да, все… – Мина помолчала и добавила: – Все двести. – Она мило улыбнулась. – Целая секта. Они все были моими.
Женщины разом ахнули. Сидевшая рядом миссис Син поперхнулась от смеха. Назойливая дама бросила на Мину колючий взгляд и, подняв брови, оглядела остальных, которые заерзали на своих пластиковых складных стульях.