– Надеюсь, погода прояснится, – прервал воспоминание Мигель. – В Калифорнии нас ждет участок узкого серпантина с сильным ветром, где придется ехать по краю обрыва. Прямо-таки испытание водительских навыков.
– О боги! Давай не будем об этом.
Марго сосредоточилась на скользкой от дождя дороге, расплывчатых огнях, желтых и белых линиях разметки, похожих на разматывающуюся пряжу. Вновь вернулись мысли о матери, которая терпеть не могла ездить по трассе, – о матери, которая не брала трубку. Где же она?
Заскрипели дворники, очищая лобовое стекло от потоков дождя.
– А ты как? – спросил Мигель. – С нетерпением ждешь встречи с мамой?
У Марго похолодело внутри.
– Вообще-то я уже несколько дней пытаюсь до нее дозвониться и предупредить о нашем приезде. – Она сжала руль и вздохнула. – Вообще-то я не хотела ей говорить, а потом мне стало стыдно, ну и…
– И чего?
– Не знаю, она не берет трубку.
– Хм… – Мигель заерзал. – Может, телефон разрядился?
– У нее стационарный. Даже два – на работе и дома.
– Может, куда-то поехала?
– Она никуда не ездит.
На запотевшем лобовом стекле виднелись разводы от предыдущих попыток его очистить. Марго резко втянула носом воздух.
– Неужели ей никогда не хотелось попутешествовать? – недоуменно нахмурился Мигель.
– Ну, она всегда мечтала побывать в Йосемитском национальном парке и Гранд-Каньоне. Даже не знаю почему.
– Старая добрая трещина в земле, Марго. Божественное творение. Неудивительно, что ей хотелось на нее поглядеть.
– Для корейских иммигрантов это что-то вроде ритуала – поездить по национальным паркам, надев походные шляпы, штаны хаки и тому подобное. Такие места для них как символ Америки.
– Уверен, с твоей мамой ничего не случилось, – попытался успокоить ее Мигель. – Когда вы в последний раз виделись?
– На прошлое Рождество.
– Может, у нее куча дел. Скоро приедем и узнаем.
– Да, наверное. Наберу ей еще раз, когда остановимся.
Тугой ком в груди все нарастал. Марго нервно покрутила радио, но шли одни помехи, сквозь которые изредка прорывались отрывки рекламы и голос ведущего.
С мамой все будет в порядке. И с ними все будет в порядке.
Теперь, после переезда Мигеля, у Марго появится повод чаще приезжать в Лос-Анджелес. Дорога впереди походила на яблочную кожуру. Дворники безжалостно сметали со стекла капли дождя.
В Калифорнийском городке Реддинге, окруженном горами и густым лесным заповедником, Марго с Мигелем остановились в первой попавшейся закусочной – с засаленными ложками, красными диванчиками из дерматина, музыкальным автоматом и официанткой в белой форме. Хостес, светловолосая девушка с хвостом на макушке, подвела их к одному из столиков и вручила ламинированные меню. За стойкой в одиночестве сидел старик в сетчатой кепке, которые обычно носят дальнобойщики, за соседним столиком две девочки раскрашивали бумажные салфетки под присмотром родителей.
Родом из Лос-Анджелеса, из Корейского квартала, где повсюду одни корейские да мексиканские кафешки, Марго всегда считала классические американские закусочные «очаровательными» и «романтичными» – они часто выступают декорацией для фильмов и рассказов о скромном героизме порядочных, трудолюбивых белых американцев, отдыхающих перед очередным подвигом. Когда Марго переехала в Сиэтл восемь лет назад, у нее появились первые белые друзья – люди, которых будто совсем не заботят их корни, цвет кожи и внешность в целом; словно весь мир создан для них – что в некотором роде правда. Многие из них – с голубыми глазами и узкими носами, – даже не обладая модельной внешностью, казались привлекательными просто потому, что были белыми.
Марго не нравилось так думать, поскольку чисто теоретически это глупость. Красота всего лишь социальный конструкт. Однако теория далека от реальности, в которой мы живем. Теория не течет в крови. Теория не вычеркнет из памяти Марго годы, которые она провела перед зеркалом, вглядываясь в свое отражение и видя лишь пустое место – не главную героиню и не красавицу, а максимум персонажа второго плана или бессловесную массовку, которая в лучшем случае сойдет для экзотики, оставаясь безличной и неинтересной. В юношестве Марго часто мечтала: «Вот бы у меня были большие глаза. Вот бы у меня были каштановые волосы вместо черных. Вот бы, вот бы…»