— Что скажете, братья? — спросил царь Афин голосом сухим, как степная пыль.
Мы повернулись к нему. В лунном свете лицо Тесея казалось серым, а черты его искажало такое горе, какого мне не случалось видеть у нашего царя ни до того, ни после этих дней.
Подняв свою плеть и указав в сторону места устрашающей тризны, он промолвил:
— Раньше, тысячу столетий назад, так жили все люди.
Глава 17
РЕЗНЯ НА ИССОХШИХ ХОЛМАХ
Великая река Танаис служит границей между Европой и Азией. Её ширина у ближайшего брода — того, куда должен был устремиться Боргес со своими скифами, — составляет двести локтей. Именно там амазонки и обрушились на своего врага, осуществив жестокую, но святую месть.
События развивались следующим образом. За два часа до рассвета тело девочки Аэллы сняли с креста и предали огню. Кости, окрашенные охрой, завернули в волчью шкуру вместе с боевым набором Элевтеры (священными амулетами и талисманами, составляющими магическую основу силы воительницы) и выложили на меловую подставку, возвышавшуюся над уровнем равнины на высоту чуть ниже колена. Рядом на таких же возвышениях разложили ещё пятьдесят шесть кучек пепла и обгоревших костей (их постарались разделить так, чтобы каждую можно было считать останками одной девушки) и поверх каждой положили боевой топор. Вокруг этого кольца останков всадницы, верхом и в траурной раскраске, образовали второе кольцо, живое. Перед каждым погребальным костром застыла амазонка, исполнявшая обязанности жрицы.
Ночному неистовству и буйству пришёл конец: казалось, живые впитали в себя боль и страдания умерших, чтобы преисполниться грозной, смертоносной решимости. Это высочайшее напряжение чувств, доступное лишь женщинам и именуемое по-амазонски «аутере», а по-эллински — «гинекофотия», казалось, выстудило самый степной воздух.
К этим пятидесяти семи святилищам потянулись воительницы небольшими отрядами: цепочкой, держа коней в поводу, они одна за другой подходили к жрице, которая отточенной до остроты бритвы секирой рассекала деве кончик языка. То был особый ритуал, видеть который доводилось лишь очень немногим из мужчин: «железный обряд», именуемый также «призывание Ареса». Смысл его заключался в том, что каждая из сестёр пробовала на язык солёный вкус собственной смерти, и враг уже не имел права заявить, будто первым пролил её кровь.
повторяли распорядительницы церемониала.
Помимо языка делались зарубки на щеках, по две на каждой. В то время как одни девы подвергались увечьям, остальные распевали гимн такой древности, что даже Селена (как призналась она мне впоследствии) разбирала далеко не каждое слово.
Потом сожжённые кости, завернув в волчьи шкуры, перенесли в кибитки. Завершив обряд, жрицы уселись в сёдла, снова превратившись в бойцов. Войско покинуло высохшее ложе реки и выстроилось по отрядам, дожидаясь солнца.
Вернувшиеся вскоре разведчики донесли о том, что впереди, стадиях в ста двадцати, скифы оставили кибитку со сломанной осью. Это означало, что враг бежит, бросая всё, что может его задержать.
Следующий разведывательный разъезд сообщил, что в восьмидесяти стадиях за заброшенной повозкой (и в четырёхстах от Танаиса) виднеется движущееся облако пыли. Созвали военный совет, но из эллинов туда пригласили лишь Тесея и Ликоса, так что о принятых решениях я не слышал.
Когда марш продолжился, я пристроился за Селеной, а поскольку никто не возражал (возможно, на меня просто не обратили внимания), то там и остался.
Солнце для амазонок является примерно тем же, что музы для эллинов, и тот, кто видел, как они обращаются к нему с молитвой, никогда этого не забудет. Каждая воительница взывает к нему в молчании, дабы оно, светило, стало в день битвы свидетелем её доблести, а в случае гибели оставило имя отважно павшей в памяти свободного народа. В то мгновение, когда первый солнечный луч разрезал линию неба, всё амазонское войско с завываниями и улюлюканьем, от которого кровь стынет в жилах, сорвалось с места в карьер и устремилось вперёд. Стена всадников фронтом в тысячу локтей пришла в движение. Селена поскакала вместе со всеми, я поспешил за нею.
Когда амазонки совершают бросок, который должен закончиться сражением, они формируют боевое построение на основе своих трикон. Осуществляется это следующим образом.
Первую шеренгу составляют старшие сёстры третьей триады, скачущие на сменных конях. Их боевые скакуны налегке бегут за ними, причём темп поддерживается хоть и быстрый, но такой, чтобы не загнать лошадей. Следующие по старшинству составляют вторую линию, младшие — третью.