Но они не живут. Они вымерли. От мысли, что кто-то вымер, делается как-то не по себе.
Вы, вероятно, уже чувствуете себя виноватыми, потому что предполагаете, что я собираюсь обвинить в их исчезновении современных людей. Мы сравниваем себя с ними исходя лишь из одного сурового факта: мы выжили, а они нет. С отличий между этими двумя состояниями, жизнью и смертью, и начинаются все наши неприятности. Мы зацикливаемся на этом единственном различии, больше ни о чем не можем думать. И чувствуем себя виноватыми.
Но меньше всего они хотели бы, чтобы вас печалило то, что их больше нет. Различия мало интересовали их, в глаза бросалось сходство – между временами года, телами и видами.
Их было так мало. Мир, в котором они жили, был огромен и пуст. Чтобы выжить, они пытались сосредоточиться на сходстве.
Если бы вы встретили кого-то из них в лесу – скажем, рыжеволосое существо женского пола по имени Дочь, – то не застали бы ее врасплох. Она бы заранее почувствовала ваше приближение, заинтересовалась еще одним прямоходящим приматом и позволила вам подойти. Она бы подняла шум в кустах, чтобы вы знали, что она там. Может быть, она бросит на землю свое копье, чтобы показать, что не причинит вам вреда. Она растопырит пальцы левой руки и поднимет эту ладонь, чтобы приветствовать вас.
Нужно проявить вежливость – поднять правую руку таким же манером. И медленно двинуться ей навстречу.
Ее тело все в грязных разводах, и его лишь частично прикрывает свободная накидка из зубриного меха. Ей часто бывает жарко и неприятно ощущать на своей коже плотную звериную шкуру. Дыхание клубами пара вырывается из ее носа, выгоняя тепло из ее широкого тела в холодный воздух. Посмотрите на ее плотно сбитые мышцы. Силы в них почти как у медведя. Когда подойдете ближе, вы заметите, что от нее исходит землистый запах зубриного мяса и кисловатого желудочного сока. Она здорова: просто у нее такой образ жизни.
Сделайте глубокий вдох: вы ведь испугались. Так и должно быть. Это инстинкт. Вы еще никогда не видели такого великолепного существа – а ваши предки видели. Они по опыту знали, что она может задушить вас двумя пальцами. И передали этот разумный страх вам.
Но не убегайте. Вы боитесь, потому что инстинктивно признаете, что вы слабее. Помните, что вы ее ничуть не пугаете. Она знает, что она сильнее, и может позволить себе вас рассматривать. Не забывайте, что ничего интереснее она в жизни не видела. Ведь популяция неандертальцев всегда была маленькой, поэтому она видела не так много других прямоходящих тел, а таких, как вы, – никогда. Она не чувствует ничего, кроме любопытства.
Поднимите ладонь. Разведите пальцы, как это сделала она, приветствуя вас.
Подойдите к ней, медленно.
Когда вы окажетесь достаточно близко, прижмите ладонь к ее ладони. Почувствуйте ее тепло. Под вашей кожей течет та же самая кровь. Сделайте вдох для храбрости, поднимите подбородок и посмотрите ей в глаза. Осторожнее, потому что поджилки у вас трясутся. К глазам прихлынут слезы, вам неудержимо захочется разрыдаться. Это потому, что вы человек.
Когда вы посмотрите ей в глаза, то почувствуете прямую связь. Никакой разницы. Каждый из вас точно знает, что читает мысли другого. Потому что мысль у вас одна и та же: я не один.
Часть первая
Первое, что запомнится Дочери, – это тепло. Ночь, особенная ночь, о которой она часто думала потом, одна из последних, которую они провели вместе, была наполнена теплом. Ночной воздух был напоен весной, хотя земля все еще была жесткой от мороза. Холод кусал голую кожу.
Когда они спали, они были телом семьи. Так они думали о себе, когда были вместе: одно тело, которое живет и дышит.
Тела прижаты друг к другу и переплетены: изгиб живота прижимается к пояснице, нога закинута на бедро, холодные пальцы ног греются в изгибе локтя.
Когда солнце спрятало лицо, все были уставшими от работы, которую принесла весна. На этот раз не было ночных теневых историй, разговоров или смеха, но когда они все улеглись, Сын, ее старший брат, оглушительно пукнул. Сила этого звука могла бы расколоть бревно. Струк в ответ звонко шлепнул губами по тыльной стороне ладони. Крюк издал смешок, всего один, а Дочь улыбнулась, но на большее ее не хватило из-за усталости. Большая Мать сказала:
– Хм.
И в хижине стало тихо; только тяжелое медленное дыхание.
В самой глубине груды тел лежали Дочь и Дикий Кот. Дочь обычно крепко спала, но в ту ночь проснулась слишком рано и вытянула затекшую руку из-под большого кота. С вечера Большая Мать выгнала его на край гнезда. Наглый кот ждал и, как только услышал свист, с которым воздух равномерно выходил из крупного носа Большой Матери, вполз обратно. Дикий Кот был серым, с заостренными черными кончиками на ушах. Он был ширококостным, крепким, его тело покрывала густая поросль меха. Хвост по всей длине был украшен черными колечками. Он мурлыкнул – звук, к которому он успел приучить Дочь, – и полез к ней обниматься.