— Есть один способ.
— Пожалуйста…
— Нет. Я должен попробовать. Последний шанс. Ты не можешь мне в этом отказать.
Секунда, один удар сердца и я оказалась во власти чужих чувств, чужих эмоций, боли, отчаяния, ставших теперь моими. Я чувствовала все эмоции моего наставника, учителя, друга. Его переживания, боль, надежду и любовь. Ее было столько, что я растворилась в ней, потерялась. Она затопила меня целиком не оставляя шанса повернуть назад. Вместо этого я подалась вперед и поцеловала его. Это уже не были мои чувства и эмоции, это было его влияние, его желание, но где-то в глубине сознания, там, где была только я, мне не хотелось прекращать. Он целовал меня, и я отвечала. И это уже действительно была я, без его давления, влияния или воли. И тогда я поняла, что когда-нибудь могла полюбить его. Если бы у нас было чуть больше времени, если бы не было наследника, если бы Гаар чуть больше был эгоистом. Я бы полюбила его. И в эти поцелуи сейчас я вкладывала ту часть себя, которая принадлежала только ему, мое восхищение, дружба, годы защищенности и преданности. Я знала, что причиняю ему боль, отвечая, но не могла иначе.
Внезапно хлопнула дверь, разорвав это наваждение. Я резко повернулась, вырываясь из объятий Гаара и уткнулась в черные, обжигающие гневом глаза наследника. Что-то оборвалось внутри. Я поняла, что совершила что-то непоправимое. А когда услышала холодный, бездушный голос наследника, задрожала от ужаса.
— Я предупреждал тебя.
Впервые я видела не своего будущего мужа, не наследника Адеона, а страшную машину для убийств, чудовище, которое жило в каждом из анвар.
Я бросилась к нему, когда он материализовал меч, но он оттолкнул меня, как надоедливую муху и посмотрел так, словно я его предала.
Впрочем, это действительно было не так уж далеко от истины.
Нужно было срочно что-то делать, иначе эти двое сейчас просто поубивают друг друга, нет. Стоит только Гаару обнажить меч, как ему вынесут смертный приговор.
И тогда страх ушел. Осталась только слепая злость на наследника, Гаара, да и себя тоже.
«Если ты сделаешь это, я никогда тебе не прощу. Ты не смеешь обвинять меня ни в чем. Я не твоя жена, подруга или невеста. Я имею право на выбор».
— Нет не имеешь, — прошипел он. Все еще злой, все еще полный ярости. Но мои мысли, брошенные ему в спину, заставили его остановиться.
— Пожалуйста, профессор Гаар, оставьте нас наедине.
Я не смотрела на Гаара, но буквально чувствовала кожей, как разбиваются в прах все его призрачные надежды. И от этой давящей боли мне хотелось кричать и плакать. Но не сейчас. У меня еще будет время оплакать мою несостоявшуюся любовь, и чужое разбитое сердце.
Едва мы остались одни, я немного расслабилась. Смертоубийства не будет. По крайней мере не профессора Гаара. Хотя за себя я не ручалась.
— Прости.
— Думаешь простого прости будет достаточно? — от его опаляющего взгляда хотелось зажмуриться и сбежать куда-нибудь подальше. — Зачем ты это сделала?
— Это было прощание, — ответила я и отвернулась, желая больше не видеть этого разочарования в его глазах. — Думаешь это так легко, забыть все старые привязанности и чувства? Если бы только у меня был выбор? — последнюю фразу я произнесла шепотом, не думая, что он услышит. Но он услышал.
— И что? Ты бы выбрала его?
Я бы выбрала тебя. Я всегда выбираю тебя — хотелось крикнуть мне. Но я сдержалась. Нельзя, нельзя давать ему такую власть. Он растопчет меня, уничтожит. Моя любовь это слабость, это рычаг давления, это возможность манипулировать мной. Это способ меня подчинить.
В итоге я промолчала. Я чувствовала прожигающий мне затылок взгляд, но не имела сил обернуться.
— Ты ведь не тронешь его?
— Нет. Но если ты еще хоть раз сделаешь что-то подобное… Учти, Повелители Адеона не носят рогов, но иногда становятся вдовцами.
— Да как ты смеешь! — Гнев с новой силой разгорелся во мне. Я ему не жена и была бы моя воля никогда бы ей не стала, при таких обстоятельствах.
Я даже замахнулась, чтобы ударить его, но он легко перехватил мою руку.
— Милая, ты страдаешь удивительно избирательной памятью. Помнится, в прошлый раз я предупреждал тебя насчет этого.
— Куда уж мне запомнить своим скудным умом все ваши угрозы и наставления, ваше высочество, — раздраженно ответила я, пытаясь вырвать руку из его цепких лап.
— Хм, думаю самым действенным будет напомнить, — ухмыльнулся он и, легко притянув меня к себе, впился в губы жестоким, яростным, полным гнева поцелуем. И в нем не было ни капли нежности или того слепого восторга, который я могла бы испытать, если бы захотела, только желание проучить, наказать, поставить на место. Он силой заставлял меня отвечать ему, подчинял, угрожал и сжимал все крепче и крепче, пока я полностью не покорилась его силе.