— Ты больше никогда не лишишь меня выбора, — ответила я и заблокировала связь.
Этой моей секундной заминки хватило, чтобы Азраэль выбил клинки у меня из рук. Я попыталась призвать их, но он перехватил их и схватил меня за горло.
— Хорошие клинки, — усмехнулся он. — Один твой, а второй его. Очень символично. Его ложь убила твоих друзей, а его клинок убьет тебя. Ты помнишь наш разговор два года назад, теперь ты знаешь правду. Любви не бывает, это всего лишь сказка для глупеньких, маленьких девочек, умирающих ни за что.
— Когда — нибудь ты пожалеешь об этом.
— Но мы ведь оба знаем, что ты не Регина и совсем не умеешь предсказывать.
Он улыбнулся и поцеловал меня, а вместе с поцелуем, я почувствовала огненное прикосновение своего атами.
Рейвен не мог ждать. Он должен был преодолеть стену, пока не случилось непоправимое. Но она не пускала его. Что-то уже случилось, что-то непредвиденное.
— Ты больше не лишишь меня выбора, — донеслось до него, прежде чем, его кольцо вспыхнуло красным, обжигая палец до кости. Его отбросило в тело с такой силой, что он не смог сохранить самоконтроля. Все присутствующие увидели, как наследник, всегда такой бесстрастный и хладнокровный затрясся словно в ознобе и ближайшие к нему люди отшатнулись, едва он открыл глаза. В них было столько отчаяния, столько боли, что если бы Акрон сейчас был здесь, то чувства Рейвена убили бы его. Еще больше их испугало, что наследник коснулся уже холодного, остывшего кольца и снял его.
Через несколько минут зал опустел. Ноэль и Эйнар быстро прервали церемонию, уже зная, что случилось непоправимое. Он был уничтожен, каждый вздох был похож на агонию, словно кто-то жестокий выжигал его изнутри, и ничто на земле не смогло бы это остановить.
— Что с ней? — только и смогли спросить анвары, уже зная ответ. Если кольцо снято, значит та, что надела его умерла.
Он не ответил. Лишь только сжал в руке кольцо и беззвучно заплакал.
— Она не дала мне… — прошептал он. — Почему она не дала мне?…
— Не дала что?
— Умереть вместе с ней.
Он смотрел, как в ее глазах медленно угасает жизнь и чувствовал что-то похожее на сожаление. Она всегда привлекала его, с самой первой встречи. Тогда она была лишь бледной копией себя теперешней. Увидев вновь, он едва узнал ее. Красива, умна, притягательна, бесстрашна. Она стала бы прекрасной повелительницей Адеона. И возможно, будь у него время, она пленила бы его так же, как и его ненавистного брата.
— Жаль, — безразлично сказал он и позволил ей упасть. Он подал знак, чтобы безликие строили портал, и поднял второй, ее атами. В нем все еще теплилась жизнь, хотя сердце его хозяйки уже не билось. И пока безликие строили портал, он все смотрел и смотрел на нее, пока не стало больно глазам. Боль переместилась, она словно начала пронзать его тело насквозь, клетку за клеткой, орган за органом, пока не добралась до сердца, и он не закричал так громко и так пронзительно, что даже безликие решили, что их бесчувственный хозяин просто сошел с ума.
Он упал на пропитанную кровью траву, пытался подползти к ней, но она засветилась так ярко, что обожгло глаза. А он все кричал и кричал и отталкивал безликих в надежде спасти ее, хотя знал, что после очистительного огня не выживают.
И только когда безликие буквально зашвырнули его в портал, и он оказался на полу своего собственного кабинета, он беззвучно заплакал, оттого, что знал теперь, насколько она была права.