– Ну да, в ее жизни Мессией был, ясное дело, ты! – прыснула Мэгги.
– Минута двенадцать секунд, – бесстрастно доложил папа, наблюдая за закипающей водой. Погасив газ, он заварил чай.
– Да, вы быстро управились! Одна минута двенадцать секунд – и мама беременна. Рекорд, что ни говори!
Папа капнул себе в чашку молока и посмотрел на нас – на одну, потом на другую.
– Я вас очень люблю, можете не сомневаться. Люблю больше всего на свете – вас и вашего брата, конечно. Но никто меня так не бесит время от времени, как вы. Вы появились у нас очень быстро, мама забеременела всего через несколько месяцев после того, как мы стали жить вместе. Хочешь знать, сколько вы с братом весили при рождении? Ты была толще его и очень смешная!
Мэгги чуть не упала со стула от смеха. Тыча в меня пальцем, она потешно надула щеки.
– Между прочим, ты, Мэгги, была толще их обоих, вместе взятых. Все, вы добились своего: мне стало ужас как тоскливо. Прогуляюсь-ка я на кладбище. Не составите мне компанию?
Мэгги не бывала на могиле матери с тех пор, как мы ее похоронили. Ей было невыносимо видеть выгравированное на надгробии мамино имя.
– Хотя нет, – опомнился папа, – это, пожалуй, лишнее, лучше я схожу туда один.
На то он и отец, чтобы нас понимать.
Он залпом допил свой чай, поставил чашку в раковину, поцеловал нас с сестрой по очереди в лоб и был таков.
От двери до нас донесся его голос:
– Будешь уходить, не забудь как следует запереть дверь, Мэгги.
И папа ушел, пряча улыбку.
10
Элинор-Ригби
Октябрь 2016 г., Кройдон
Мы немного выждали, чтобы удостовериться, что он не вернется и не застанет нас с поличным. Первым делом мы исключили ванную комнату, сочтя ее крайне сомнительным местом для устройства тайника. Мэгги тщательно осмотрела чулан и не нашла там ни люка, ни тайника под полом. После этого я занялась спальней, а Мэгги – изучением семейного генеалогического древа на кухне.
– Не вздумай мне помогать, ты только будешь мешать! – крикнула я ей.
– Ты тоже как будто не спешишь мне на помощь, – отозвалась моя сестра. – Ты еще не закончила?
Я пришла и села рядом с ней, не скрывая досады:
– Ничего! Я даже простукала стены в поиске пустот – все напрасно.
– Знаешь, почему ты ничего не находишь? Потому что тут ничего нет! Это письмо – сплошная нелепость. Что ж, повеселились, и ладно, предлагаю на этом закругляться.
– Попробуем рассуждать так, как рассуждала мама. Допустим, ты хочешь спрятать нечто драгоценное. Какое место ты выберешь?
– Прятать-то зачем? Почему не использовать это на благо любимой семьи?
– Вдруг это не деньги, а что-то, с чем она не могла ничего сделать? Поди знай, может, в молодости она торговала наркотиками… В семидесятых и восьмидесятых их все употребляли.
– Об этом я и толкую, Элби: ты слишком много смотришь телевизор. Боюсь, ты будешь сильно разочарована: наркоманов и сейчас полным-полно. Смотри, застрянешь в Лондоне – и я, чего доброго, тоже подсяду на наркоту.
– Из нас троих ближе всего к маме был Мишель.
– Полагаю, единственная цель этого безответственного утверждения – вызвать у меня ревность. К чему столько пафоса?
– Это не пафос, а правда. Я просто говорю, что, будь у мамы секрет, которым она не хотела делиться с папой, Мишелю она бы, скорее всего, доверилась.
– Не вздумай выводить его из равновесия своим фантастическим упрямством!
– Никому не позволю мной командовать – ни тебе и никому другому! Пожалуй, самое время его навестить. Ты забыла, что он мой близнец, а не твой?
– Вы хоть и близнецы, но разнояйцевые!
Я пулей вылетела с кухни и из квартиры, но Мэгги настигла меня на лестничной площадке.
На тротуарах пылал ковер из опавших листьев – последствие октябрьского ненастья и разгулявшегося ветра. Мне нравится, как хрустят под ногами прожилки жухлых листьев, нравится запах осени, усиленный дождем. Я села за руль одолженной у коллеги по газете машины, подождала, пока Мэгги захлопнет дверцу, и тронулась с места.