– И ты?
– И я.
– Тебе, наверное, жарко в доспехах?
– Нормально, я привык к ним. – Он кивнул на воду: – Залезай, пока не стемнело. Потом комары сожрут.
Кровососы трогали меня, только когда я ненадолго отлучалась в кусты по нужде. Рядом с Йаном меня почему-то не кусал никто – ни мошки, ни осы, ни иные, любящие досаждать путешественникам.
Я не стала спорить, зашла за куст и сняла платье, тонкие вязаные чулки и башмаки. Потом распустила волосы и полезла в воду. Йан не видел меня голой, не увидит и теперь. У меня были свои причины стесняться собственной наготы.
– Ты что, будешь купаться в сорочке? – спросил он с берега.
Я не успела даже голову окунуть, и повернулась к нему, заворачиваясь в волосы. Длинное полотно облепило тело, но я знала, что лён просвечивает.
– Да. Вдруг кто-то увидит?
Его губы искривились в усмешке.
– Раздевайся, я посторожу. Не от кого тут прятаться.
Это был приказ, и я подчинилась. Правда, мне пришлось очень постараться, чтобы стащить с себя мокрую сорочку, но без неё было куда приятней. Я чувствовала, как бьётся сердце, и знала, что Йан за мной наблюдает, а потому отплыла подальше. Я хотела как можно скорее избавиться от страха близости, и, промывая волосы, не могла унять дрожь в пальцах.
Однако Йан не торопился. Он хотя и смотрел на меня, а не набрасывался, и постепенно я перестала ожидать нападения. Я даже забрала с камня мыло и принялась взбивать пену для волос. А потому вздрогнула от неожиданности, когда Йан возник у меня за спиной.
– Я уже помылась. Мне только смыть… – пролепетала я, когда мужчина протянул руку и коснулся моих волос, затем опустил руку ниже, и ещё ниже...
– Болит? – спросил он.
– Уже меньше, чем в первый день.
Он подошёл ко мне вплотную, и я замерла, чувствуя исходящий от его тела жар. У меня не только бёдра ныли, но и ужасно уставали плечи, однако я не хотела говорить ему подробностей.
– Повернись-ка.
– Зачем?
– Потому что я так хочу.
Я медленно повернулась, и, дрожа, замерла под его взглядом. Сейчас уберёт волосы, и… Он убрал. Тёплые ладони сжали поясницу, коснулись ягодиц, чувствительно смяли напряженные мышцы. Ощущение было ошеломительным.
– Если будет неприятно – скажи.
Я могла только кивнуть, облизнув пересохшие губы. Что он делал? Мял меня, словно тесто, и это было так странно, волнительно и стыдно... Внизу живота что-то болезненно вздрагивало, и от этого колени мои подгибались. Неужели мужья ещё и так могут доставлять удовольствие?
– Что это? – вдруг донеслось сзади, и я задержала дыхание. – Откуда?
Он увидел шрамы.
– Прости. Я должна была рассказать. Меня несколько раз ударили кнутом, когда в городе были беспорядки. Я не была их участницей, просто попала под горячую руку…
Я смогла сдержать слёзы и сжалась от его слишком сильного прикосновения.
– Ну-ка повернись ко мне, Нуала.
И это тоже был приказ. Я не хотела возмущаться, и, закрыв руками грудь, встала к нему лицом. И сразу поняла, что он не сердится и не испытывает отвращения.
– Кто бил? Местная охрана?
– Да. Я была в одной рубашке, и всё ещё изображала парня. Если бы они тогда поняли, что я девушка, одними шрамами бы не отделалась…
– Зашивал дедушка. Он был лекарем, но лечил в основном лошадей. Он меня всему научил.
Йан вдруг рассердился и, взяв меня за запястья, заставил опустить руки.
– Перестань уже меня стесняться. Я не животное, всего лишь смотрю на тебя.
– Ты имеешь право… – начала я взволнованно, но он шагнул, касаясь моего тела своим, и сказал:
– Ты принадлежишь мне по закону, Нуала, но ты ещё не моя.
Я чувствовала, как горячая твёрдость касается ног, и ожидала вспышки – яростной и неостановимой. Возможно, это было бы самым правильным для нас обоих… Но Йан медленно обнял меня, притиснул к себе, и внезапно мягко поцеловал в щеку.
– Сейчас тебе не нужен этот страх. Начнёшь бояться, когда я скажу, что жажду тебя.
– Ты сейчас меня не хочешь? – пробормотала я непонимающе.
– Хочу, но не возьму.
Он снова поцеловал меня, и я закрыла глаза. Его щетина кололась, губы обжигали. Он ласкал моё лицо, а потом склонился к шее. Мне не хватало дыхания, и хотелось повторить то, что делали Фрэн и её супруг, но внезапно мужчина отстранился и поплыл прочь.
– Иди грейся, уже темнеет.
Я побрела к костру, уже не заботясь о своей наготе. Он видел всё, что мне хотелось скрыть, так к чему стыдливость? Я чувствовала, как дрожит в груди неутолённое желание. Как много уроков послушания мне давали, как долго втемяшивали в голову, что я не имею права на вольные чувства и тем более желания, но ничего не сказали о том, как справиться с этим настойчивым, властным чувством жажды!