– Пора, – кивнул он в сторону кровати.
Йан положил меня на мягкое полотно кровати и тотчас оказался сверху – тяжёлый, неподатливый. Его колено скользнуло меж моих бедер и коснулось нежного места внизу живота, отчего я вздрогнула всем телом. Он завел мои руки наверх – наверняка для того, чтобы не попыталась оттолкнуть – и опустился ниже, так, что я почувствовала железные мышцы его пресса. Задыхаясь, я всё же попыталась приподняться, но мужчина сильной рукой уложил меня обратно:
– Спокойно, малышка. Я не буду жесток с тобой.
Я верила ему, но была напряжена и испугана, зная, что плакать и просить пощады нельзя. Так можно постоянно убегать от неминуемого, и, в конце концов, быть им настигнутой в самый неподходящий момент. Настало время сделать то, что мы должны были завершить ещё неделю назад.
Его пальцы скользнули вниз, коснулись сперва осторожно, потом решительнее. Он отпустил мои запястья, и я обняла мужчину за шею. Стало легче, тем более что второй рукой Йан нашёл некое очень чувствительное место, от прикосновений к которому у меня по телу разлилось тягучее наслаждение. Он ласкал меня изнутри, ласкал губами шею, и я почувствовала, как тело расслабленно опало на матрас. Мне не хотелось, чтобы он прекращал. Я дышала всё тяжелей, губы стали сухими и горячими. Как же хорошо это было!
Всё изменилось мгновенно, неожиданно. Я вскрикнула в голос, а из глаз все-таки брызнули слезы. По сравнению с первой болью эта была настоящей пыткой.
Я жалобно застонала, проклиная свою слабость, и Йан, склонившись, поцеловал меня в губы. Он не прекращал медленно двигаться глубже, но и резких движений не делал.
– Ты сейчас привыкнешь. Не плач, моя хорошая.
Я не находила в происходящем никакого удовольствия, и больше всего мне хотелось вырваться. Куда исчезло волшебство, что он создал минуту назад? От него и следа не осталось!
– Пожалуйста… отпусти, Йан! – взмолилась я.
– Нет.
– Мне страшно!
– Не бойся меня.
Он наклонился и замер, только губы ласкали моё лицо. Потом нашёл мой рот и долго, терпеливо и напористо целовал. А когда я сдалась, принялся ласкать мои губы языком, настаивал, вынуждал открыться полностью. И боль ослабла, хотя и не ушла, и дышать стало легче… Я обхватила его голову, почувствовала толчок, и вскрикнула мужчине в губы. Когда это закончится? Я помнила, что жрецы говорили об удовлетворении, но как я пойму, что Йану достаточно? Мне нравились прикосновения, безумно понравился поцелуй, но вот то главное, самое глубокое слияние, оказалось ужасно. Я успела подумать, что стану одной из несчастных, для которых супружеский долг – пытка, и решила не шевелиться под ним и не издавать никаких звуков, хотя мне хотелось кричать. Не будет же он всю ночь мучить меня этим! Вот бы вцепиться во что-нибудь зубами, перетерпеть, переждать…
– Прости… – Слезы затекали в уши, и я никак не могла остановить тёплый соленый поток. – Я сделаю всё, что нужно… Я просто не знаю, как… не умею…
Йан поднялся, лишая меня боли, тяжести и чувства защищенности, которое оставалось самым значимым, несмотря на вынужденное страдание. Я отчаянно смотрела ему в глаза. Всё пошло наперекосяк! Теперь он вернет меня в город, где я стану одной из отвергнутых невест… Хуже участи не придумаешь!
Мужчина поднялся, и я, несмотря на дрожь в коленях, ринулась за ним. Куда делась моя хвалёная гордость?
– Пожалуйста, Йан, прости!.. Я виновата, что не доставила тебе удовольствия! Давай продолжим, чтобы ты мог… чтобы я могла… Только не уходи!
Я обхватила его ноги и, как ни старалась успокоиться, только горше расплакалась. Я знала, что мужчины терпеть не могут женских слез, тем более воины, которые видели смерть и теряли на войне друзей, но ничего не могла с собой поделать.
– Какая ты всё-таки юная, – сказал Йан, и тяжёлая ладонь опустилась мне на макушку. – И глупая. Думаешь, я тебя теперь брошу? Да бог с тобой, Нуала! Просто ты плачешь, а я не могу заниматься любовью с женщиной, которой это не нравится. Мы сделаем перерыв, ты успокоишься и отдохнешь, а завтра видно будет.
Я с трудом разжала стиснутые пальцы, и посмотрела на большое кровавое пятно. Значит, он не отвергнет меня. Нужно было срочно исправлять содеянное, но как? Меня всё еще трясло от страха.
– Постель нужно перестелить, – сглотнула я.
– Кажется, там есть чистые простыни. Только обещай, что не пойдешь стирать.
– Но как о нас подумают?
– Как о путешественниках, у которых были раны. А вообще-то мне всё равно.
Он взял меня под локти и поднял с колен, а потом вытер мокрые щеки ладонями.
– Йан… – попробовала снова извиниться я, но мужчина перебил: