Последняя из страны Лета
Я не была ни родовитой, ни мило покорной — лишь звёздный холод прежде тёплого жизнерадостного создания. Мужчины, едва узнав о висящем надо мной проклятии, тотчас теряли интерес, даже те, которым казался привлекательным столь малый выкуп и необычная внешность. К тому же я отлично научилась огрызаться и кусать — больно, до крови, и могла быть грубой, резкой и непослушной. А кому нужна злобная и агрессивная зверюга, когда можно без труда выбрать породистую и ласковую?
Фрэн, моя подруга и ближайшая соседка, приболела, и теперь, шмыгая носом, отлеживалась в постели. Ей не приходилось беспокоиться о том, что найдётся какой-нибудь богатый уродливый дед, могущий её купить только смеха ради. Отец Фрэн был уважаемым человеком, и ясно прописал для служителей города, каков должен быть жених его драгоценной младшей дочки. Я же должна была защищать себя от любого внезапного нападения самостоятельно, а потому надела самое простое платье из тех, что мне принадлежали — из некрашеного льна, с длинными широкими рукавами-дудочками, даже без шнуровки на спине. За ним последовал плотный плащ с капюшоном и старые башмаки. В полном облачении я была похожа на монашку из Облачного Ордена, и только румяные щёки выдавали волнение.
Фрэн была хорошенькой. Зеленоглазая и рыжеволосая, с чудесной белой кожей и небольшого роста, она многим нравилась, но пока что никто её не выбрал, опасаясь не понравиться тестю. Я не отличалась упитанностью, но была высокой и длинноногой, что тоже не способствовало заключению брака. Согласно поверьям тощие трудно рожали и имели проблемы со здоровьем, а также чаще остальных подвергались атаке магии.
В отличие, например, от толстой, большегрудой Вайоны, которая слыла образцом хороших манер и сохранялась для важного и богатого господина, как лучшая девушка на выданье. Темноволосая, с яркими вишневыми глазами и круглым лицом. Чудо, а не невеста! Её род был древним и известным, и, так как девушка была единственной дочерью, не считая старшего брата — наследника обширных земель — ей искали самого блистательного и красивого жениха.
Я уважала решения господ и была благодарна им за дом и работу. В город принимали любых не продажных девушек до двадцати пяти лет, готовых подписать договор. Мне всё равно некуда было идти, и это казалось лучшим решением. Мне пришлось бы от кого-то зависеть — стать женой или рабыней, что, впрочем, было одним и тем же. Однако я быстро сообразила, что могу жить спокойной и однообразной жизнью, отвращая мужчин не только тёмной магией, что давным-давно оставила на мне свой след, но также хмурым молчанием или резкостью. За пять лет еще не нашлось дурака, который взял бы в жены пусть и притягательную своей необычной красотой, но девушку с проклятых, давно забытых земель, которыми теперь пугали детей — не ходи, призраки сожрут… Одна красота много ли стоит? Я знала, что, кроме внешности, могла бы предложить заботу, знания и верность, но давно смирилась с тем, что не встречу достойного человека. Либо старый вдовец, у которого уже есть наследники, либо сумасшедший — никто другой меня в жёны не возьмёт. Да и то, кому угодно привести в свой дом проклятую? Постепенно я успокоилась, смирилась, и научилась холодному равнодушию обреченной на вечное одиночество.
Маленькие дома невест стояли бок о бок, и соединялись уютными двориками, где мы часто пили чай. Я порадовалась, что Фрэн отдыхает. Подруга была страстной мечтательницей, и могла открыть сердце первому встречному. В семнадцать лет откуда взяться благоразумию? Нет, пусть лучше подождет еще год-полтора и найдет достойного супруга, рассудив разумно.
Я любовалась ночной улицей. Каждый вечер, после захода солнца, особый слуга разогревал фонари с «живыми» камнями, которые начинали светиться при соприкосновении с теплом тела. Пожилого мужчину, который гладил камни, звали Ферг, и я улыбнулась ему. Он был одним из немногих, кто понимал меня. Порой мы даже разговаривали и гуляли вместе, и мужчина рассказывал, что у короля Сагора в замке есть специальные кошки, которые по ночам спят возле камней, и те постоянно мерцают голубым светом. Фергу приходилось всю ночь бродить по улицам города, делая лишь короткие перерывы на сон — одного прикосновения хватало в лучшем случае на полчаса свечения…
Поселение шумело. Толпе нескольких десятков женихов непросто вести себя тихо. Я едва не рванула обратно в калитку, заметив на дороге всадника. Но если он один — неприятностей не жди, тем более что я предусмотрительно накинула капюшон. Стоило спокойно, по возможности неспешно продолжать собирать с дерева спелые ягоды вишни — отлично подойдут как для варенья, так и для пирога.
Капюшон упал с головы, бело-золотые волны рассыпались по плечам. Пропала!
— Простите, — выдавила я, прижимая к себе хрипящую собачонку.
Мужчина не ответил, разглядывая меня — свет розовых лун, перемешанный с голубой дымкой камней, бил ему в спину, а мне прямо в лицо. Я видела только силуэт незнакомца, и отметила, что он, в отличие от многих других женихов, одет в броню и не оставил свой меч на хранение у привратника. Опасался, что придётся сражаться здесь, в пристанище женщин? Но с кем? От мужчины исходило неведомое чувство, и во всём его облике: тёмном плаще, растрепанных волосах и массивной фигуре чувствовался налёт чужых краёв. Довольно долго я ощущала внимательный, изучающий взгляд, а, когда отважилась выпрямиться — он развернул коня и поехал по улице прочь, так и не сказав ни слова.
Меня прошиб холодный пот. Если бы мужчина высказал неодобрение или проявил интерес, я бы хоть знала, как реагировать. Но просто взять и исчезнуть, оставшись безызвестным, значило поддержать таинственность, которая взволновала меня. Мне всегда приходилось доказывать другим девушкам, что я жажду лишь покоя. И лишь теперь я поняла, каков на самом деле трепет истиной жизни.
Жизнь пахла не только ягодами, свежей зеленью и выстиранной льняной тканью, но и влагой ночного дождя, волчьей шерстью, морозными тропами и чертополохом. Я и сама не знала, почему именно эти запахи чудились мне, когда думала о незнакомце. А еще я не знала, зачем позволила себе свободные мысли об иных пределах. Нет, моя нора была лучшим местом на земле, и, дай боги, я останусь тут ещё надолго… Если он не пожелает узнать больше о той, что на ночь глядя вышла собирать вишню и оделась как простая служанка. Лучше бы он принял меня за рабыню! Лучше бы отец Фрэн, отправивший младшую дочь жить в город, не разрешил ей взять с собой вредную, хотя и совершенно не злую псину! Я горько усмехнулась. Ни у одной другой невесты, кроме меня, не было таких светлых волос, и незнакомец, коли захочет, запросто отыщет меня в толпе. С другой стороны, зачем кому-то могла понадобиться проклятая магией, старая по любым меркам девушка? В свои двадцать четыре я выглядела моложе, но годы назад не отсчитаешь.
Утром я встала как можно раньше и успела до пробуждения Фрэн перестирать белье и повесить его сушиться. Как бы ни хотелось отсидеться, а потом за своеволие нас обеих могли лишить всякой помощи или даже выгнать из города. Закон есть закон, и я не хотела рисковать благополучием подруги. Трижды в неделю к нам приходили служанки — убираться, стирать и помогать в других домашних делах, но я привыкла всё делать сама. Безделие угнетало, и не было хуже наказания, чем праздность.
Я облачилась в свое парадное приветственное платье: бархатное, темно-зелёное, с расклешенными рукавами. Я сама отделывала его серебристой тесьмой, сама плела из сияющих нитей тонкий пояс с кисточками, и всегда гордилась полученным результатом. Платье красиво облегало фигуру благодаря шнуровке, к тому же более менее подходило к моим глазам — тёмно-фиолетовым, глубоким и странным, доставшимся от дедушки. Правила требовали от меня выглядеть наилучшим образом, но я всё же заплела волосы в одну тугую косу. Возможно, это спасёт.
Всего через час мы с Фрэн отправились на собрание, которое устраивалось всякий «торговый» день, дабы управители города могли убедиться, что все невесты выглядят подобающим образом. Я терпеть не могла эти посиделки, ибо каждый раз главная красавица и завидная невеста принималась ко мне цепляться. Почему — неведомо, но это повторялось всегда. Сначала — Нэнна, потом Тильда, затем Оунакс… И другие, а теперь Вайона. У первой красавицы города так и чесался язык сморозить очередную шутку по поводу «старушки», от которой любой нормальный жених сбежит куда подальше. Я привыкла к этим глупостям и обычно не огрызалась, тщательно пряча свои чувства. Если бы я не научилась сдерживать боль и отчаяние, давно бы лежала в канаве со сломанной шеей.