Проще всего было создать общую стену Силы, загородив себя не только от дождя, но и от ветра. Но я хотела разделить стихии: оставить вокруг вольное движение воздуха, но поймать дождь. Пальцы плели узоры из невидимых, ощутимых лишь для эррэ, Нитей, но те высказывали. Я чувствовала, как они повисают рядом, издевательски дразнясь.
Сорокадневный сон явно не пошел мне на пользу: хотя Мервин и снял все ограничения, я никак не могла вернуть прежнее — каким оно было до прихода Дракона — владение Силой. А еще я запрещала себе вспоминать то невероятное могущество, которое принадлежало мне-Духу. Вспоминать было больно: словно бы слепому от рождения показали всю красоту мира, чтобы потом безжалостно забрать.
Дочь Властелина снилась мне почти каждую ночь — словно мы вновь превратились в единое существо, летящее на иллюзорных — но таких реальных — крыльях. Во сне наше время было бесконечно, без торопливости смертной жизни, без ограничений живого тела, и мы парили над мирами, сменяющимися в ритме песен Бездны. Все новые и новые, невероятные, фантасмагорические миры, каких, наверное, просто не бывает…
Я встряхнулась, отгоняя воспоминания, — в очередной раз, но не в последний. Все осталось в прошлом, она ушла и не вернется.
И это было хорошо.
Я вновь и вновь повторяла себе, что это хорошо, что это замечательно. Что я не хотела становиться живым сосудом для Духа Бездны. Что я хотела остаться собой, Риэль Шоралл, собой и только собой! Кажется, я даже начала этому верить…
Дождь продолжался, я сплетала Нити, движения были привычны и позволяли мыслям бродить, где тем захочется. Пожалуй, мне следовало отвлечься, вспомнить нечто более важное, чем магия, более притягательное, чем потерянное могущество.
Я улыбнулась — Мервин, мой упрямый таирт.
Мой эль–эро.
Мне было семь лет, когда мы впервые встретились…
Много лет назад…
Мне было пять, когда я научилась погружать няньку в магический сон и сбегать из гиммея — женской части дворца.
Гиммей остался пережитком тех седых времен, когда только мужчинам Рода было дозволено видеть лица благородных жен и дочерей эль–туань и заходить на их половину. Я мало что знала о тех древних обычаях, узнать больше совсем не стремилась, но наличие гиммея и необходимость мне, единственной королевской дочери, находиться там взаперти, была невыносима.
Тогда–то я и научилась незамеченной проскальзывать под носом стражников, иногда через черный ход, предназначенный для слуг, иногда через окна. Я не сплетала Нити и не управляла Стихиями, я растворялась в тенях. Или так мне тогда казалось.
Я представляла, как моя собственная тень удлиняется, смешивается с тенями в углах комнат и переходов, как они шепчутся между собой, словно близкие подружки, а потом соглашаются принять в свой круг и меня. И тогда мои шаги становятся неслышны даже самым лучшим стражам, мое платье — яркое, вышитое золотом — становится бесцветным и незаметным, а серый налет покрывает мои волосы и лицо, пока я окончательно не растворяюсь в тени.
Не знаю, была это особая магия или мое слишком живое воображение, но, пока я оставалась ребенком, никому не удавалось увидеть меня, если я сама того не хотела.
К счастью, королевская чета не подозревала, каким на самом деле был уровень Силы их единственной дочери. Самая младшая, самая опекаемая, самая слабая и беззащитная… Необходимости разуверять короля и королеву я не видела: мне ни к чему были новые няньки и гувернантки, виртуозно владеющие Нитями, ни к чему бдительные стражники, следящие не только за возможным внешним врагом, но и за мной. И так — до самых двенадцати лет, пока не будет заплачена дань традициям и Его Величество не позволит мне покинуть эту роскошную клетку.
Мне было шесть, когда я обнаружила соблазнительность внутреннего леса королевского замка. Там всегда казалось тихо, спокойно, уютно и тепло, всегда, даже зимой. Это тоже являлось магией, но иного рода, магией самой земли.
Во внутренний лес заходить позволялось только Шоралл, и я, несмотря на юный возраст, уже знала это. Родители занимались управлением государством, братья — уже взрослые — непрестанно искали все новые развлечения, так что лес был мой. Однажды мне сказали: когда что–то принадлежит тебе, ты должна присматривать за этим. Я была хорошей девочкой, я всегда заботилась о том, что было моим.