: Например, когда Хмырь вскрывает в каком-то гроте заначку ( в этом деле ему просто нет равных ) — заначку, явно предназначенную для постановки волока: куча тряпья, пакеты с серой, магниевая стружка, бутыль с марганцовкой, около килограмма фосфора и двадцатилитровая канистра бензина ( жуткая, прямо-таки мегатонная доза ) — и приволакивает всё это к возводимому “капровалу”, сама собой приходит в голову мысль употребить принесённое добро по назначению:
: Чтоб не пропадало.
Для этого мы полиэтиленом ( полиэтиленовых ошмётков и струпьев в Левой — хоть задом жри ) очень плотно закрываем завал с нашей стороны, то есть справа, получая полную — насколько это возможно в данных условиях — его герметизацию ( в смысле подземных сквозняков и тяг воздуха: ни к чему нам в Правой ни запах, что, буквально сшибая с ног, прёт от этого завала, ни волок, что получится в результате реализации нашего плана ); для надёжности полиэтилен забрасывается сверху влажной землёй и глиной, затем всё это старательно утрамбовывается — теперь уж тут не просочиться ни одной, даже самой мелкой и ушлой молекуле. И тепло — в случае ожидаемого возгорания — через двухметровую каменную кладку до полиэтилена никак не дойдёт,— то есть не расплавит его. Не разгерметизирует. Так что и с этой стороны всё в порядке.
— Затем мы смешиваем добытые Хмырём ингредиенты и пропитываем ими гору отбросов и всяческой дряни и гнили, что с помощью Сашки уже наворотили в пространстве меж завалов,— смешиваем, не взирая на пропорции, горючесть и негорючесть, смрадность и ядовитость, степень разложения и взрывоопасности; как известно, чем неожиданнее и безумнее подбор составляющих волока, тем ядрёнее и фантастичней его действие на попавший в него организм. Напоследок всё это дело по-новой поливается смесью бензина, ацетона, керосина, машинного масла и какого-то адского растворителя ( подозреваю, что “ежели туда ещё асфальту фигнуть” — получим исходный продукт тюменской области достаточно высокого качества ),— после чего и со стороны Левой завал затыкается плотным слоем полиэтилена: чтоб не разбазаривать по всей Системе образующиеся здесь пары и смрады — они понадобятся, когда какой-нибудь полудурок “из левых”, кипя от праведного гнева, портвейна и возмущения, с плексом наперевес кинется разбирать этот завал со своей стороны...
— А затем мы затыкаем получившуюся капромину ( «Сделать хорошую капромину при очень гнилой игре»,— мрачно резонирует по этому поводу Хмырь ) не столь серьёзным каменным завалом — толщиной метра в полтора, не более, потому что более в радиусе действия наших сил уже просто не остаётся ни камней, ни подходящих для перемещения плит,—
: То есть завал этот вполне можно разобрать — было бы желание.
... Завершают наши воистину титанические труды утро, жуткая усталость, головокружение от поглощённых носоглотками успехов и грандиозный знак “STOP” с табличкой “МИННОЕ ПОЛЕ”, которые распоясавшийся Хмырь приволакивает уже “под полиэтиленовый занавес” из какого-то грота и красиво утверждает поверх возведённого завала ( прирождённый подземный строитель!.. ) — последнего завала с левой стороны,— и бутылка шампанского, которую мы разбиваем о завал, предварительно выпив.
: Бутылку, конечно, тоже приносит Хмырь — я уже замечал, что в этом деле ему просто нет равных. Шхерить от него что-либо под землёй просто бессмысленно.
—— Шампанское, к нашему удивлению, “Брют” — то есть очень даже замечательное и редкое, особенно для тех совковых лет — но мы полагаем, что оно всё равно не окупает наших трудов по возведению “ильинской стены”,— а так же ущерба, что нанесли Системе “левые”: волоками своими, копотью, надписями на стенах, отбитыми сталактитами и натёками, вытащенными — украденными — в личное созерцание старинными лампадками, чайниками и прочим, что находим в Ильях мы.
Сашка очень долго распространяется на эту тему — пока голос его не переходит в сонное бормотанье.
Хмырь молчит: он никогда не бывает многословным, а потом так угрюмо сообщает, косясь на спящего Егорова:
— Они и до Белой Бороды добрались... До Колокольни. В прошлые выходные, наверное: пока мы Дальнюю закрывали.
“Белая Борода” — это то самое “мундмильхен”, что нашли Сашка с Пищером.
: Натёки жидкого известняка сказочной красоты —
— были. А теперь там, прямо посреди натёка, автограф стоит. Ножом вырезан: натёк-то мягкий... По нему хоть пальцем пиши. Здоровенные такие буквы — “Л” и “Д”. И фаллос во всю стену.
— А ещё Завхоз звонил,— после паузы сообщает Хмырь,— так, говорит, у них в МГУ на тридцатом этаже в музее землеведения новый экспонат появился...