Недоумение, впрочем, быстро рассеивается — в отличие от поставленного волока — когда Сашка, отхаркиваясь и отплёвываясь, покидает клуб этого негостеприимного дыма и натыкается на весёлую компанию — точнее, уже изрядно находящуюся “на веселе”.
: Мамонт, Братья, МамонД, Удав, Золушка и Шурка-Гитарист сидят в преддверии КД в Четвёртом Подъезде и празднуют свою победу над нашим врагом — победу по-своему. Из дальнейшей беседы — очень осторожной беседы, поскольку закрытие нами Централки они воспринимают, как Личное Оскорбление,— из их дальнейшей беседы с Сашкой выясняется, что волоки, которые так возмущали нас в последнее время, были следствием войны, что разразилась месяц назад — или около того — между старыми ильинскими группами, по традиции продолжающими ходить “влево” и той самой командой, что заманил “к Шкварину” Сашка, разыгрывая из себя раненого куропаткой чайника.
: Мамонта и ко очень веселит эта аналогия.
И это как-то сразу объединяет нас всех: нет даже смысла — для меня, Сашки, Хмыря и Пищера — доискиваться до причин этой войны. Не мы начали её. Враг — общий, и “получил по мозгам” так удивительно синхронно < ‘синхренно’ — естественно зубоскалит по этому поводу Егоров > с обеих сторон,— а ничто так не сплачивает, как общий враг и общая одержанная над ним победа.
< “Союзники”... Да-да. >
И Егоров с Мамонтом-и-Ко — “Левыми Дымократами” то есть, недавними ещё нашими врагами, но всё же своими — родными, ильинскими — выводят попавшую в плен компанию ( не без мордобоя, конечно — и мордобоя “более, чем основательного”: я это теперь, отсюда, так ясно вижу ) “от Шкварина” на поверхность прямиком через наш “секретный” Вход; на поверхности они ещё раз рьяно — на всякий случай — напутствуют их на предмет дальнейшего непосещения Ильей — и продолжают, нанеся дружеский визит в Знаменитый Ильинский Супермаркет ( лавчоночку площадью с пару наших стояночных гротов ) отмечать одержанную викторию: свою попойку то есть.
< “Три дня на разграбление всех окружающих винных костёлов” — это я Сашке в подарок: из сейчас.
: ‘Ката-толик’ фигов... >
... В общем, Братание Левой и Правой — поначалу в лице отдельного её представителя спелеомэна Егорова — систем.
: “Воссоединение народов, значить” — как бы написал об этом банзае сам Сашка — если б мне ни приходилось постоянно сочинять за него этот бред.
..: Воссоединение — в результате которого от Сашки, да и от Хмыря с Пищером и Хомо ещё как минимум три недели очень сильно разит спиртным, потому как мы с Керосином — в силу своих неспелеологических интересов — практически его не употребляем и хорошо этот дивный аромат чувствуем, а алкогольные возлияния, связанные с победоносным завершением Зелёной Отечественной, естественно продолжаются и в городе — пока у народов-победителей, как это обычно бывает, не кончаются последние бутылки и деньги.
: Впрочем — при чём тут “деньги”? Кончаются бутылки, и этим всё сказано.
Но отныне всех ильинских — оставшихся в Системе — водой не разлить, ибо я просто не представляю, сколько же Н2О нужно закачать в наш пятнадцатикилометровый лабиринт, чтоб развести такое количество С2Н5ОН на исходные позиции: вправо и влево. < К тому же — забегая вперёд — по осени приходят из своих “сапогов” Чёрт и Сталкер; Чёрт всего на неделю раньше Сталкера — но когда Сталкер, по традиции, на третий день после исполнения ритуального танца на парадке вместо коврика перед родимой дверью, погружается в Ильи — его прямой наводкой от входа несут в ЖБК: черед свежепрорубленный Чёртом монолит... И темы для войн как-то исчерпываются. По крайней мере — на время: каких-то четыре-пять лет,—
— Но это были, наверное, самые сказочные годы хождения в Ильи. Не только мои: что я? — всех нас, когда мы были вместе. И что сказать о тех годах?.. Не знаю. Было просто здорово, потому что как-то это удалось: разное хождение, что не мешало друг другу — но было в кайф своим отличием; СПУСК, ПИ и освоение ЖБК; новые Великие Географические Отрытия — за полтора года длина Системы увеличилась нашими стараниями чуть-ли не в три раза,— иде-фикс той волшебной поры: глобус Ильинской Системы,— а ещё были чудные поездки на Чимганский фестиваль с Пищером, Коровиным и Егоровым — правда, там мы застали уже разгром, гонения... И не мне об этом рассказывать. Но после Чимгана были сказочные, по своим Настоящим Открытиям, экспедиции на плато Акбулак с местными спелеологами, с которыми знакомились тут же, на фестивале,— поездки в Кап-Кутан, что буквально приковал к себе многих из нас своей фантастической кристаллической росписью,— “ездки” в крымские и кавказские “вертикалки”, так славно завершившиеся открытием нового карстового района — в местах, где о существовании пещер “официальные спелеодятлы” не думали и не догадывались,— и были зимние штурмы Понеретки; а потом ещё — три лета подряд — участие в Каунасской экспедиции — очень такое серьёзное и “официально дозволенное под перестройку на халяву” изучение тамошних затопленных фортов,— закончившееся, увы, подлинной трагедией — о которой не здесь и, опять же, не мне... Но главное — для себя в те годы мы открыли Старицу. И она стала — и осталась потом, после закрытия Ильей — истинно нашей. И, в общем, было много чего ещё: здоровского и прекрасного,— включая триумфы Коровина и Гитариста на подмосковных подпольных слётах, и равные им по силе триумфы наших газет — где замечательные стихи Гены столь неразрывно переплетались с чёрным сашкиным “подземным юмором”, и с не менее “юморными и чёрными” — и столь же красочно-классными рисунками и оформлением Хмыря и Сталкера... И был Эксперимент Пищера —