Михаил Булгаков, не любивший выносить рукопись из дому, ходил в гости писать роман? Известно, что Булгаков был недоволен своим жилищем — и тесноватой квартирой в Нащокинском, и, тем более, предыдущей квартирой на Большой Пироговской. И все-таки во все годы работы над романом «Мастер и Маргарита» у него была отдельная квартира, рабочий кабинет («Когда мы въезжали, — пишет в своих мемуарах Л. Е. Белозерская-Булгакова о квартире на Большой Пироговской, — кабинет был еще маленький. Позже сосед взял отступного и уехал, а мы сломали стену и расширили комнату М. А. метров на восемь…»[406]), письменный стол («верный спутник М. А., за которым написаны почти все его произведения»[407]), книжные полки у стола…
Нет, не ходил Булгаков в гости сочинять роман. И свидания любимой женщине не назначал в чужом доме. Елена Сергеевна приходила к нему на Большую Пироговскую открыто; вскоре после того, как они познакомились, перевезла к нему свою пишущую машинку; радостно писала под его диктовку пьесу «Кабала святош»…
«…Писатель воспроизвел многое из жизни своих друзей»? Но у мастера нет друзей. Он ведь очень одинок, мастер. У него только творчество — и Маргарита. И еще в конце жизни, в доме для душевнобольных, появится Иван Бездомный, которого мастер, может быть, назовет своим учеником. Бедный и уютный «подвальчик» где-то в переулке близ Арбата — весь его материальный мир на земле. Непрочный, как оказалось, и очень кратковременный мир…
Когда Булгаков писал свой роман, особнячки, подобные тому, в каком он поселил своего героя, не были редкостью. Писатель часто проходил по арбатским переулкам, и мы, вероятно, никогда не узнаем, какой именно из этих навсегда исчезнувших «домиков в садике» больше других привлек его внимание. И квартиры в полуподвальных этажах, с окнами на уровне тротуаров, были бытом: в переполненной Москве подвал был уважаемой и общепризнанной единицей жилья. Квартира Попова… Читатель помнит: Павел Сергеевич Попов был уверен, что в «подвальчике» мастера отразилась именно его квартира (кстати, находившаяся в одном из арбатских переулков, Плотниковом, — но не в маленьком, а в большом и многоэтажном доме). Выходившие на мощеную дорожку к калитке оконца топлениновской мастерской…
А может быть, размещение жилища мастера в вертикалях романного пространства более всего подсказано пространственным расположением жилья самого автора?
Как известно, в 1927–1934 годах Булгаков жил на Большой Пироговской, в доме 35-б. Здесь был задуман роман «Мастер и Маргарита» и написаны первые редакции романа.
Двухэтажный дом, как и воображаемый особнячок мастера, принадлежал «застройщику»[408]. Квартира была в первом этаже. Впрочем, это был не очень высокий этаж; по крайней мере, жильцы квартиры воспринимали его как невысокий. Конечно, он не так тесно совмещался с улицей и двором, как подвал. И все-таки… Вот подробность из рассказа Марики Чимишкиан (она же М. А. Ермолинская), жившей в семье Булгаковых в 1929 году: однажды поздним вечером Ермолинский провожал ее; ворота были уже заперты, а вход в дом со двора; Марика постучала в окно, выглянула Любаша, дала ключ и пригласила Ермолинского в гости… Другая подробность — из записей Е. С. Булгаковой. В январе 1934 года, когда в этой квартире жили уже втроем Булгаков, Е. С. и ее маленький сын Сережа, случился пожар: домработница опрокинула керосинку. «Я разбудила Сережку, — пишет Е. С., — одела его и вывела во двор, — вернее, выставила окно и выпрыгнула, и взяла его»[409].
Квартира была в первом этаже, но Булгаков называл ее ямой. «В моей яме, — писал он П. С. Попову 25 января 1932 года, — живет скверная компания: бронхит, рейматизм и черненькая дамочка — нейрастения…» В. В. Вересаеву, 2 августа 1933-го: «Чертова яма на Пироговской!» Ему же, 6 марта 1934-го: «Я счастлив, что убрался из сырой Пироговской ямы». И что-то от ямы там действительно было. «В наш первый этаж надо спуститься на две ступеньки, — пишет Л. Е. Белозерская-Булгакова. — Из столовой, наоборот, надо подняться на две ступеньки, чтобы попасть через дубовую дверь в кабинет Михаила Афанасьевича»[410].
«Зимою я очень редко видел в оконце чьи-нибудь черные ноги и слышал хруст снега под ними», — рассказывает мастер. И в другом месте: «…и, вообразите, на уровне моего лица за оконцем обязательно чьи-нибудь грязные сапоги».
Окна Булгакова немного выше. Из его письма к В. В. Вересаеву (17 октября 1933): «Бессонница. На рассвете начинаю глядеть в потолок и таращу глаза до тех пор, пока за окном не установится жизнь — кепка, платок, платок, кепка. Фу, какая скука!»
408
В 5-й редакции романа: «— Вы знаете, что такое — застройщики? — спросил гость у Ивана и тут же пояснил: — Это немногочисленная группа жуликов, которая каким-то образом уцелела в Москве…».