Был Н. И. Петров не столько богослов, сколько славист и историк. Преподавал теорию словесности, историю русской и иностранных литератур. Очень много писал — по этографии, истории, музейному делу. Составил описи древних рукописей, находившихся в Киеве (в их числе — ценнейшие для изучения истории украинской письменности[470]). Составил описание коллекций старинных икон.
Подлинной же его страстью была украинская литература, и в историю он впоследствии войдет именно этой стороной своей многосторонней ученой деятельности — как очень крупный и даже первый украинский литературовед.
Украинской литературой Н. И. Петров заинтересовался сперва в связи с историей alma mater — Киевской академии.
Тут надо сказать, что в период, о котором речь, в России было четыре духовных академии — Московская, Санкт-Петербургская, Казанская и Киевская. Две из них — Питерская и Казанская — считались весьма молодыми: они были созданы в конце XVIII столетия, при Павле Первом. Московская была древнее — ее возраст числился от основания в конце XVII столетия Славяно-греко-латинской академии.
Киевская же была куда древней — ее рождение было помечено началом XVII века, точнее — первыми десятилетиями XVII века, когда Киев еще был частью Речи Посполитой и Петр Могила — эрудит, просветитель, монах, а в дальнейшем архимандрит Киево-Печерской Лавры и митрополит Киевский (к тому же наследник богатейших имений) добился у польского короля разрешения создать на почве монастырских школ Коллегию — православное высшее учебное заведение.
Со временем Коллегия получила название Киево-Могилянской академии, стала крупнейшим очагом славянского просвещения и в равной мере фактом и российской и украинской культурной жизни. Из нее вышло множество славных имен, оставивших след в российской и в украинской истории.
В Киевской духовной академии о своей уникальной истории очень и очень помнили, активно интересовались ею, и хотя политика Российского государства отнюдь не благоприятствовала увлечению украинской словесностью, штудии профессора Петрова пользовались большим уважением у его академических коллег. А поскольку литература славянского средневековья, как известно, была преимущественно церковно-религиозного содержания, то статьи Н. И. Петрова спокойно и не вызывая нареканий начальства печатались в «Трудах Киевской духовной академии». В 1880 году они составили книгу «Очерки из истории украинской литературы XVIII века».
Но в 1884-м злосчастном для начальства Духовной академии году профессор Петров выпустил книгу «Очерки истории украинской литературы XIX столетия». (По мере их создания отдельные статьи выходили в «Историческом вестнике» в 1880–1883 годах.)
Девятнадцатое столетие стояло на дворе! В книге исследовались живые явления современной украинской литературы. Приводились биографии недавно умерших писателей, составленные по свежим следам и документам. Разбирались произведения живых… В центре книги оказалась статья о Тарасе Шевченко, написанная с огромной любовью к поэту. Подробно освещалось творчество демократической писательницы Марко Вовчок. Книга была написана на русском языке, стихи Т. Г. Шевченко приводились в русской транскрипции; и все же по полноте охвата материала, увлеченности изложения и самостоятельности оценок это было великолепное исследование.
На книге значилось: «Печатается с разрешения Совета Киевской духовной академии».
И грянул гром — возник указ Святейшего Синода (датирован 1 ноября 1885 года):
«Указ Его Императорского Величества, Самодержца Всероссийского, из Святейшего Правительствующего Синода,
Синодальному Члену, Преосвященному Платону, Митрополиту Киевскому и Галицкому, Успенския Киевопечерския Лавры Священно-Архмандриту.
По указу Его Императорского Величества, Святейший Правильствующий Синод слушали…»
Короче говоря, «Правильствующий Синод слушали» заключение «по возникшему, вследствие одобрения Советом Киевской духовной академии к напечатанию сочинения профессора той же академии Петрова, под заглавием: „Очерки украинской литературы“, вопросу о правах Советов духовных академий относительно цензуры книг, представляемых на их рассмотрение». Этот вопрос («о правах Советов духовных академий относительно цензуры») Святейший Синод рассмотрел, объяснения Киевской духовной академии правильными не счел, но для первого раза простил и «вменять в вину» не стал, предложив на будущее время Советам духовных академий цензуровать, разрешать и издавать только те сочинения, которые непосредственно к их компетенции относятся, а именно: богословские сборники, диссертации и духовные журналы[471].