Тут очень важно положение главы 13-й, в которой мастер искренне рассказывает о себе, единственной главы, из которой мы собственно и узнаем все о нем — о его реальной жизни.
Все безусловные реалии жизни мастера, в его собственном исповедальном изложении, только здесь. В первой части о нем нигде ничего больше нет. Во второй части есть — но ведь вторая часть фантастична.
Розы в ней есть. «Я розы люблю» и «любимые обоими розы».
Есть гроза. «Когда шли майские грозы и мимо подслеповатых окон шумно катилась в подворотню вода, угрожая залить последний приют, влюбленные растапливали печку и пекли в ней картофель… В подвальчике слышался смех, деревья в саду сбрасывали с себя после дождя обломанные веточки, белые кисти…» (с. 558).
Эти грозы — с такими же подробностями — отразятся в «древних» главах (далее). Реалии из жизни мастера — его вuдение мира, преследующие его мотивы, подробности, музыкальные темы — в образах его романа. И затем гроза — во второй, фантастической части…
И мотив ножа здесь есть. И отраженно, воплощенно — нож, которым убит Иуда. И слабым, быстрым отблеском — на балу сатаны: «…кто-то в черной мантии, которого следующий выбежавший из черной пасти ударил в спину ножом».
Так что глава 13-я — сгусток реалий этого романа. Здесь, в подвальчике, вбирая окружающее, рождался роман мастера. И отсюда — из этих реалий — разворачивалась фантасмагория 2-й части.
Не глава о Пилате бросает свет на 13-ю главу. А из главы 13-й бьют пучки света — в историю Пилата (частично нами уже прочитанную) и в фантастику 2-й части.
И так же, как тема яда, с самой первой, мысленной реплики Пилата струится другой мотив — мелодия розы, розового запаха, розового масла…
Сначала — запах, потом — сами розы…
Во второй части они просто бушуют, начинаясь с засохших лепестков у Маргариты и разворачиваясь на балу у сатаны, где они стоят стенами (?) и где в розовом масле, попеременно с кровью, омывают Маргариту…
И все? Нет, не все. Вспомните, дорогой читатель, где еще вы видите розы в этом романе? Розы Пилата… Розы Маргариты. И… да, в авторской 13-й главе не вымышленные, не фантастические, не символические, а просто розы — розы в рассказе мастера. «Я розы люблю… Появились нами обоими любимые розы…»
Зато во второй части розы появляются сразу, идут густо, но теперь они связаны только с Маргаритой. «…между листками папиросной бумаги лепестки засохшей розы…» (с. 635)
Далее роз нет — у Латунского «вазоны с фикусами». У Воланда в комнате роз нет, они не упоминаются.
Розы, розовое масло, розовый цвет появляются вместе с Маргаритой, сопровождают ее на балу сатаны (со с. 676). Это не лейтмотив. И не символ. Это какой-то отзвук, эхо, отзвучие, зеркала. Дробящееся эхо образа, то разрастающееся, то исчезающее.