Я поколебалась: дамы были рядом со мной всю жизнь, помогая мне во всем том, что другим женщинам приходилось делать самостоятельно. Они отвернулись от меня, словно от заклейменной.
– Как пожелаете, – тихо ответила я. – Кому не нравится – может идти.
Еще не успев договорить, я удивилась собственной смелости. Что скажет моя мать, когда узнает? При мысли, что я бросаю ей вызов через море, меня охватила легкая дрожь.
Дуэнья выпрямилась во весь рост:
– Что ж, так тому и быть.
Она гордо вышла, и дамы тотчас же последовали за ней. Повернувшись, я увидела, что в комнате остались только Беатрис и Сорайя.
– Мы не покинем вас в вашу брачную ночь, ваше высочество, – сказала Беатрис.
Я благодарно вздохнула:
– Помоги мне раздеться.
Я стояла не шевелясь, пока меня переодевали из пышного наряда в льняную ночную сорочку, которая неожиданно обнаружилась в сундуке. Сорайя начала стелить постель. Беатрис набросила мне на плечи шелковый халат цвета топаза:
– Я нашла его, когда искала ваше красное платье.
Я села за туалетный столик. Беатрис расплела мне косу и начала расчесывать волосы.
Уставившись невидящим взглядом в зеркало, я подумала, что Филипп наверняка придет ко мне сегодня ночью; мне предстоит совершить последний необратимый шаг и сделаться женщиной. Отступать уже поздно – хотя я могла распорядиться запереть дверь на засов и передать через Беатрис, что события сегодняшнего дня меня утомили и мне нужно отдохнуть.
– Беатрис, – прошептала я, – как ты считаешь, я обвенчана перед Богом?
Беатрис на мгновение перестала расчесывать мне волосы и поймала в зеркале мой взгляд.
– Вам нечего стыдиться, ваше высочество. Вы обвенчаны. А то, что доньи Аны с ее вороньей стаей здесь нет – даже к лучшему. Они не испортят вам ночь. Могу поклясться, они притушили бы страсть даже самого Люцифера.
– Ты неисправима, – усмехнулась я.
– Я говорю то, что вижу. Вы его жена, он ваш муж, и дело с концом. – Она наклонилась ближе. – А если вы с прекрасным эрцгерцогом проделаете то, что естественно для супружеских пар, еще до конца года сможете стать матерью принца.
Невольно вздохнув, я ущипнула ее за руку. Беатрис подмигнула мне и повернулась к застывшей с подушкой в руках Сорайе:
– Эй, ты! Чего стоишь развесив уши? Застилай простыни. Его высочество эрцгерцог может появиться в любой момент и…
Она замерла. Замерла и я, услышав отдающееся эхом в коридоре непристойное пение. Беатрис снова начала возиться с моими волосами, приглаживая огненные кудри, но я отстранила ее:
– Я отлично выгляжу.
Но взглянуть в зеркало больше не было сил. Сердце отчаянно колотилось в груди.
В дверь постучали. Мы с Беатрис переглянулись. Стук раздался снова, на этот раз громче. Мы не двигались с места. В дверь ударили еще четыре раза.
– Пресвятая Дева, – проговорила я. – Лучше открой, пока не выломали дверь.
Вошли Филипп и еще трое – раскрасневшиеся от вина, в расстегнутых до пупка рубашках. Один из них игриво ухватил Сорайю, и Беатрис тут же метнулась к нему. Остановив ее, я подошла к идиоту и ударила его по руке.
– Что значит это вторжение? – вопросила я тоном, которым могла бы гордиться донья Ана.
Похоже, они не замечали, что под халатом я вся дрожу.
– Таков фламандский обычай, – ухмыльнулся худощавый, пытавшийся приставать к Сорайе. – Любим смотреть, как новобрачные ложатся в постель. Если, конечно, не хочешь, чтобы мы сперва обновили ее сами, красавица.
Остальные расхохотались. Они что, и впрямь забыли, к кому обращаются? Я посмотрела на Филиппа:
– Ваше высочество, ваши обычаи пока не стали моими. Прошу вас отослать этих господ.
– Конечно, – кивнул Филипп. – Вон отсюда, господа.
С горестными стонами мужчины вышли, громко топоча. Беатрис шагнула ко мне, но Филипп сказал:
– Ты и девушка – тоже. Я хочу остаться наедине с моей женой.
Присев в реверансе, Беатрис взяла разгневанную Сорайю за руку и повела в переднюю.
Дверь закрылась. Легкий сквозняк погасил свечу у кровати.
Когда мы остались одни, Филипп показался мне просто огромным, великаном с похожими на тарелки ладонями. Я с тоской подумала о покоях, которые делила с сестрами, где мы перешептывались в темноте под тихий храп спящих на соломенном тюфяке фрейлин. Что я должна была сделать? Чего он от меня ждал? Перебрав в уме множество данных мне полезных советов, я вспомнила, что мать всегда предлагала отцу кубок вина, когда он возвращался после долгого отсутствия.