— Неужели, — Долохов появился за её спиной. — Года не прошло. Где, блять, тебя носило?
— Антонин, — Гермиона сжала палочку в правой руке, — что тебе нужно? Это ты вызывал?
— На Лорда было совершено нападение, но к тебе ведь не достучишься. Где ты была, сука?
— Что с Лордом?
— Его рептилию придушили…
Она не дослушала. Повернулась лицом к Пожирателю и невербально заставила того заткнуться. Конечно, Антонин даже не догадывался о том, что собой представляет змея хозяина — Нагайна очередной крестраж. Неужели Сириус? Нет, быть того не может. Если кто-то из Ордена смог уничтожить крестраж — они знают. Они догадались, как работает подобная магия, и что её уничтожает. Так, какая вероятность, что диадема ещё цела? Так близко к провалу Гермиона ещё никогда не была. Она когда-то поклялась защищать своего Повелителя, а теперь может наблюдать за тем, как Орден резко активизировался и щёлкает крестражи, подобно семечкам.
— Ты, — Беллатриса появилась в гостиной. — Ты нашла этих мерзких тварей? Сукины дети должны заплатить за то, что сделали!
Как всегда, безумная в своей преданности и верности Тёмному Лорду, Беллатриса Лестрейндж напоминала фурию, которая сносит всё на своём пути. Она подлетает к Гермионе, приставив палочку к горлу девушки. Несколько сантиметров, разделяющие их лица, искрят огнями ненависти и злости. Ей просто необходимо кого-то убить — наказать за случившееся с хозяином.
— Нет, — спокойно отвечает Гермиона. — Я уже не знаю, где они могут быть.
— Я знаю, — Белла хищно скалится. — Конечно, ты и не могла найти. Грязнокровкам туда хода нет, только если не член семьи привёл её. Пойдём, милая, прогуляемся в очередное гнёздышко Блэков.
Она хватает Гермиону за руку до боли в костях, и они аппарируют. Кажется, что гриффиндорка когда-то видела это место — бывала тут. Много магловских многоэтажек и ничего, что могло бы намекать на что-то магическое или связанное со старинным родом Блэков. Это походило на самый обычный спальный район магловского Лондона. Звёздное небо и никакого дождя.
— Я никогда не видела, как ты кого-то убиваешь из Ордена, — шепчет Лестрейндж на ухо. — Надеюсь, что сегодня мне представится такая возможность.
Из пальца брюнетки скапывает несколько капель крови, которой она измазывает стену дома. Земля под ногами дрожит, и в каменной кладке появляется огромная дверь. Гермиона тут была. Пять лет назад, перед тем, как перешла на сторону Тёмного Лорда. Её привёл сюда Гарри и Рон, а теперь, чуть ли не за руку, это сделала Беллатриса.
— Помни, что они сделали с Повелителем. Не дай им уйти живыми.
Воздуха становится катастрофически мало, а ноги не слушаются. Она делает шаг вперёд, пока остатки души рвутся назад. То, что произойдёт через несколько минут, не позволит спать всю оставшуюся жизнь. Гермиона лишь прикидывает в уме — сколько орденовцев могут находиться за этими стенами? Дверь открывается, волшебное древко перед носом.
Горит свет, а на вешалке при входе висит верхняя одежда. Белла не спешит идти за ней — наблюдает со стороны. Шаг, и ещё один. Наконец-то слух улавливает отдалённые голоса. Женский. Две женщины разговаривают между собой где-то за стеной. Хватает несколько секунд и Гермиона узнаёт — это Молли и Минерва.
Северус, а ты говорил, что я беспечна. Они даже умудрились не поставить хоть какую-то защиту.
Сердце требует в срочном порядке развернуться и покинуть это место, словно она никогда его не находила. Но вот два блестящих чёрных уголька за спиной намекают на другой расклад — вряд ли кто-то выберется живым отсюда. Если этого не сделает Гермиона, то Лестрейндж быстро затушит жизнь в глазах Сопротивления. И их счастье, если это случится мгновенно при помощи Непростительного.
Ещё шаг, теперь где-то слышатся и мужские голоса. Она останавливается, чтобы вслушаться. Это Фред, Джордж. И Рон. Теперь стало совсем тяжко. Милый Рон, её милый Рон. Слёзы защипали уголки глаз, а колени предательски дрогнули. Неужели и Поттер тут? Или он молчит, или его тут нет. Или она уже просто не узнаёт его голоса.
— Бомбарда! — кричит Белла и взрывается в приступе истерического хохота.
Отпетой Пожирательнице надоело наблюдать за тем, как крадётся Грейнджер. Это слишком скучно, а той хочется веселья. Топот ног, доносящийся со всех сторон, и крик Рона:
— Фред, беги на кухню. Там мама и профессор МакГонагалл.
Голос становится всё отчетливее и громче. Только пыль от разрушенной стены оседает, как Гермиона встречается глазами с бывшим другом. Хотя, для неё он был больше, чем просто лучший друг. Это не тот Рон, которого она запомнила и иногда вспоминала перед сном. Никакой наивности и доброты в глазах. Рыжие волосы не блестят в солнечных лучах. Они не смотрят друг на друга, как когда-то, не бегут друг-другу на встречу и не обнимаются. Они другие, они по разные стороны. Они враги.
— Гермиона, — Уизли будто удивлён видеть её.
Несмотря на холодные глаза, голос выдаёт его. Это милый Рон, который поднимал ей настроение, когда она расстраивалась; который приносил ей леденцы из Хогсмида, когда она болела; который пригласил её на медленный танец во время Святочного Бала, когда она уже и не надеялась. Если она позволит себе хоть ещё секунду медлить, то палочка опустится и она не сможет ничего сделать. Беллатриса стоит в сантиметре от её спины и ждёт.
— Отпусти всё, что чувствуешь. Чувства убивают. Посмотри на меня, и ты убедишься в моей правоте, — Северус смотрит на неё со стороны. — Эта игра не прощает чувств.
Она видит, как Северус стоит возле неё. Вряд ли его видят Белла или Рон, или вообще кто-то из живых. Гермионе проще так — видеть друга возле себя и слышать то, что он бы сказал, если бы был жив.
— Прости, — еле открывая рот произносит девушка. — Авада Кедавра!
Он не ожидал. Он знал, что она давно не на их стороне, но он не ожидал. Гермиона и сама не ожидала. Непростительное слетело из уст, подобно заученному стиху. Она не слышит пронзительного крика Молли, которая появилась за спиной падающего Рона. Она не слышит безумного смеха напарницы и вылетающих заклятий из палочек Минервы и Фреда. Сквозь пелену замечает яркие вспышки и то, что Беллатриса защищает её. Чувствует, как какое-то проклятие попадает в неё и отдаётся болью на коже. Это Джордж проклял её.
— Авада Кедавра! — снова, так же легко, вырывается из неё.
Минус Уизли. Ещё одна. Это Молли. Гермиона напоминает зеркало. Её существует две. Орден и Беллатриса видят Грейнджер, которая идёт напролом — уклоняется от заклятий и убивает в ответ, не церемонясь. А есть ещё та Гермиона, которая внутри — сожжённая и уничтоженная. Сколько ещё она должна убить, чтобы умереть самой, чтобы её душа закончилась?
— Мне нужен Сириус, — гриффиндорка склоняется над раненной Минервой. — Где он?
— Гори в аду, — профессор плюет в лицо девушки.
— Авада Кедавра!
Пять орденовцев. Пять мёртвых орденовцев. Она убила троих из них и слабо помнит, как всё прошло. Лишь потухшие глаза Рона, Молли и Минервы отпечатались в её сознании. Она плохо помнит, как пылал пожар в квартире и как Белла что-то шептала ей на ухо.
Высохшие красные розы, которые она оставила тут три недели назад, превращаются в пыль под её весом, когда Гермиона падает без сил на кровать. На мантии несколько пятен, но ей кажется, что всё пропитано кровью. Бледная кожа рук чиста, но она видит реки крови на них. Нет слёз или сожаления — она всё так же холодна и безучастна. Ведь, кому есть дело до того, что у неё внутри. Остались ещё Поттер и Сириус. И всё? На этом Орден заканчивается. И благодаря кому это случилось? Гермиона Грейнджер — некогда надежда волшебного мира, уничтожила все источники добра в новом мире.
Она кидается к шкафу, чтобы поскорее взглянуть в зеркало. Невербально накладывает на спальню все ей известные запирающие и заглушающие чары. Гермиона остаётся один на один с собой. Зеркало Еиналеж неизменно красуется за кучей однообразных одеяний — ждёт, пока она вновь заглянет в него и увидит все свои потаённые мечты. Артефакт, сводящий с ума, подводит гриффиндорку к порогу безумия. Она падает на колени, проклиная себя и тот день, когда родилась.