— Если так, то зачем отправилась на поиски диадемы?
— Я ему не говорила о ней. Хотела сначала ослабить там защиту, а потом дать ему координаты, — она не смотрела ему в глаза. — А потом узнала, что кто-то побывал в хижине. Я боялась, что это может быть кто-то другой, кто не знает, что нашёл.
— Почему ты сразу не связалась с ним, чтобы попусту не тратить силы?
— Он не выходил на связь. Да и бездействовать нельзя было. Как бы Тёмный Лорд мне не доверял, он всё равно продолжал за мной наблюдать.
— Что случилось с Нагайной? — продолжал допрос Драко. — Она была тоже крестражом?
— Да. И я тоже не понимаю, кто и как её уничтожил.
— Как ты вообще оказалась среди Пожирателей?
— Тебе необязательно идти, — Рон с жалостью смотрел на подругу. — Неужели МакГонагалл тебя не отмажет?
— Всё нормально, Рон, — она пыталась звучать, как можно беззаботнее. — Я просто слишком впечатлительная.
— Точно? Я переживаю за тебя.
— Да, точно.
Она заходит в кабинет, не обращая внимания на ядовитые насмешки Паркинсон и её подружек. Слышит, как что-то подшучивает Нотт и Малфой, а к ним подключается Забини с Гойлом. Гермиона начинает привыкать к тому, что её начали считать немного странной. Зато теперь она начинает понимать Полумну, хотя та вряд ли страдает от подобных видений. С каждым разом голос в голове пугал сильнее, а картинка в шаре становилась яснее.
Тот же сценарий. Трелони рассказывает о ценности таких навыков, как прорицание и выдаёт студентам шары. Гермиона боится заглядывать в серый туман, со всей силы зажмурив глаза. Она и так по ночам просыпается от отголосков страшных предсказаний в голове.
— Милая, у тебя что-то не получается? — профессор подходит к гриффиндорке, которая единственная со всего класса сидит, отвернувшись от шара. — Тебе помочь?
— Нет, профессор, — тихо отвечает Гермиона. — Я просто настраиваюсь. Сейчас.
Как бы не менялись локации, но сюжет остаётся тот же: Гарри мёртв, а над его телом склонился Волан-де-Морт с победоносной улыбкой на лице. Он вновь громко вещает о смерти парня и заливается мерзким смехом, будто бы есть, чем хвастаться. В этот раз Гермиона пытается не смотреть на тело друга, отвлекая себя тем, что рассматривает лица остальных присутствующих. Глаза цвета карамели задерживаются на том, кого она прежде не видела в шаре. Это Малфой-младший. Он стоит за спиной матери и смотрит в спину Лорда. Гермиона точно знает, что в прошлых видениях его не было. Что изменилось теперь?
Девушка старается рассмотреть его и понять, почему он вдруг появился. Это тот же Малфой, которого она ежедневно видит в коридорах Хогвартса.И всё в нём точно такое же: чёрный костюм и чёрная водолазка. Идеально уложенные волосы с характерным платиновым отблеском. Даже перстень на пальце тот же, который подчеркивает принадлежность парня к старинному чистокровному роду Малфоев. Изучающий взгляд останавливается на палочке, крепко зажатой в правой руке слизеринца. Это не его палочка.
Она где-то видела такое подобное волшебное древко, но не может вспомнить. У кого-то из волшебников или где-то в книге? Гермиона пытается закрыть глаза, чтобы прошерстить огромную библиотеку в своей голове, но пугающий голос вновь раздаётся криком:
— Впиши своё имя в этот сценарий. Заморозь чувства, чтобы позже разжечь их холодным снегом.
Картинки быстро начинают сменяться, она еле успевает их рассмотреть. Замечает Дамблдора на Астрономической башне. Он летит вниз с потухшими глазами. Он мёртв. А перед ним стоит Малфой с той же палочкой и Чёрной меткой на левом предплечье.
Это Бузинная палочка, которую Малфой забрал после убийства директора Хогвартса — Альбуса Дамблдора.
— Пять лет назад примкнула к Тёмному Лорду, — спустя время отвечает Гермиона. — Я думала, что это общеизвестный факт.
— Ты ведь убила Дамблдора? — продолжает Драко. — Ты уже тогда приняла метку?
— Да.
Она касается пальцами отметки на своём предплечье, вспоминая день, когда стала одной из них. Многие из шрамов, которые успел рассмотреть Малфой на её спине — следы, напоминающие об уроках перевоспитания гриффиндорки в Пожирательницу. Круциатус — самое приятное, что с ней случалось.
— Как ты решилась на это?
— А что, если бы я сказала, что ты должен был убить Дамблдора? — Гермиона внимательно следила за реакцией собеседника. — Что бы ты сказал мне, когда узнал, что я переписала сценарий, заготовленный для тебя судьбой?
— Быть этого не может, — Малфой отрицательно замотал головой. — Ты лжёшь.
— Мы, вроде бы, договорились рассказать друг другу правду.
— Ты пока что не рассказала ничего, что можно принять за правду, Грейнджер.
— В какой-то момент у меня не осталось выбора. Точнее, он стал слишком ограниченным: друзья или весь мир.
— Затрудняюсь даже сказать, что же ты выбрала.
— Я выбрала мир, Малфой.
— Ты вот это, — он развёл руками, — называешь миром? Мне кажется, что у тебя проблемы со зрением, как и у твоего дружка — Поттера.
— Не дели мир на чёрное и белое. Есть и другие цвета.
Она вновь просыпается из-за собственных криков. Это всё заходит слишком далеко, а она не знает, как справляться. Пугающие видения из шаров перекочевали в сны и преследуют каждую ночь. Осталось лишь поблагодарить МакГонагалл за то, что назначила её старостой и Гермиона живёт отдельно от других девочек. И так приходиться накладывать заглушающие чары, чтобы случайно не перебудить весь Гриффиндор.
— Мерлин, — дрожащим голосом шепчет девушка. — Когда же это закончится? Дай мне сил.
Холодные руки закрывают лицо, а слёзы скапывают на голубое постельное. Ещё даже не рассвет, можно спокойно дальше ложиться спать, но она включает ночник и садится в кресло. Гермиона боится засыпать, потому что знает: как только она провалится в сон — страшный голос снова начнёт надиктовывать текст.
— Спаси мир ценою своей души, — отдаётся эхом в голове. — Они — твоя душа. Ты можешь сохранить её, а потом наблюдать за лютующим пожаром в мире или расколоть её, чтобы видеть солнце над головой.
Гермиона не понимает толкований в голове. Какое по счёту это видение? Десятое? Или уже их подсчёт перевалил за сотню? Она не знает. Может, ей стоит обратиться к кому-то за помощью? А что она расскажет? Что у неё кошмары? В лучшем случае, Помфри даст успокоительную настойку.
Она дожидается утра, впервые применив к себе чары красоты, чтобы скрыть следы бессонной ночи. В Большом зале, за завтраком, не сводит глаз с Гарри, который доедает яичницу с беконом. Он жив и здоров. Как обычно, непослушные волосы торчат в разные стороны, а зелёные глаза наполнены добротой и искренностью.
— Что-то случилось, Гермиона? — спрашивает брюнет. — Ты какая-то молчаливая. Ты не ешь ничего. Что такое?
— Всё хорошо, — быстро отвечает гриффиндорка. — Просто спала плохо.
— Почему? Тебя что-то беспокоит?
— Нет. Мне кажется, что я просто устала и жду конца семестра.
— Раз Гермиона Грейнджер устала, то мы имеем право открыто жаловаться на программу третьего курса, — подхватил Рон. — Нет, я серьёзно. Разве можно ставить столько предметов в один день? А Прорицание? Его нет только в понедельник.
Улыбка на лице Рона заставляет тоже улыбнуться. Это точно был очередной глупый сон. Гермиона сидит за столом в Большом зале, рядом сидят Рональд и Гарри — беззаботные и здоровые. И живые. Не может идти никакой речи о возрождении Волан-де-Морта, а уж тем более о Войне. Но потом глаза переключаются на фигуру парня, вошедшего в зал вместе со своей свитой. Это Драко Малфой, и Гермиона вновь забывает дышать. Вспоминает, как несколько часов назад видела во сне: Малфой убивает Дамблдора, а потом стоит за спиной Реддла, наблюдая за мёртвым Гарри Поттером. И страх снова возвращается под кожу, парализуя тело. Так, сон или недалёкое будущее?
Тот самый пугающий голос всплывает в мыслях и она морщится. Это пугает и сегодня. Пробирает до дрожи уже эту Гермиону — Пожирательницу Тома Реддла. По спине пробегают мурашки и Драко это замечает. Он берёт с кровати плед, укрывая голую Гермиону. Парень видит, как ей сложно даётся рассказ, как она вспоминает и переживает всё заново. И Малфой знает, что с ним будет так же, когда дело дойдёт до его истории.