- Аланкрес, - Кэсси вздохнула, но голос у нее стал мягким и отрешенным, - если ты еще помнишь продолжение, скажи как дальше: "Мы ушли из этих комнат, ярких свеч не потушив...."
- Чтобы в памяти оставить дымный сумрак наших снов. - отозвался Алик.
- А дальше?
- Снов, что больше не напомнят
о спасении души
И вовеки не избавят
от мистических оков.
Жребий брошен, и страданье
обрело беспечный вкус
Все-иного понимания,
страшных и извечных уз,
Что от времени не рвутся...
А почему именно это?
- Спасибо, дальше я помню. Странный ты. Ты и тогда был мистиком?
- Да... А ты нормальная? Тебе смертельная опасность грозит, а ты, вместо того, чтобы попытаться выбраться, читаешь мне мои стихи...
- Не твои, а Аланкреса.
- Согласен, если ты найдешь между нами четкую грань.
- Время.
- Это - размытая.
- Характер, образ жизни, да и сущность вобщем -то...
Алик незаметно, как пушинка, поменял позу на более вольготную - теперь он лежал, закинув ноги на противоположный подлокотник дивана, а голову спокойно положил Кэсси на колени. Глаза его были закрыты и, похоже разговор этот одновременно и доставлял ему удовольствие, и слегка нервировал. Кэсси подумала, что он вряд ли когда-либо получал возможность обсуждать с людьми подобные вещи... Это сейчас он попал в такую вот странную ситуацию, где нужно быть крайне осторожным и предусмотрительным с одним человеком, и можно, даже приходится, довериться другому. Наверняка он надеялся на что-то подобное, принимая во внимание его внешность и обаяние это должно даже стать привычным... Теперь вот, получил независимость и тащится...
- Это все неправда, - прервал ее размышления Алик. - В характере если что и меняется, то только со временем. В каждом человеке есть задатки вампира: разрушать то, что любишь. Чтоб не волновало. Не тревожило. Не иссушало душу сильными эмоциями. И еще из любопытства - что там есть такое, что заставляет меня трепетать перед этим существом? Неужели ты никогда в детстве не ломала понравившиеся игрушки, и не плакала от того, что они, гады, не хотят сами чиниться? - и Алик вдруг резко сменил тон своей речи с суетного на повествовательный: - Аланкрес тоже не был безгрешен в этом отношении...
Кэсси подавила смешок, и Алик на секунду открыл глаза и улыбнулся так, что самой этой улыбки Кэсси так и не сумела заметить, осталось лишь впечатление... Она подумала, что спросить его, плакал ли от этого сам Алик будет неделикатно, и не спросила. Вообще, Алик ее ни капельки не раздражал и говорить ему гадости не хотелось. Можно, правда, приколоться...
- Алик, а это с каждым вампиром человеку легко и спокойно?
- Вампир может внушить человеку любое ощущение, - серьезно ответил тот. - Если ему не лень. Но я тебе ничего не внушал, ты сама ненормальная. Я тут придумал, как тебя вытащить, если что...
- О, я тоже... Но у тебя, наверное, лучшая идея, ты меня старше.
- Ненамного.
- Ну да... Ты со своим ментором, как ты его называешь, во сколько лет повстречался?
- В двадцать два.
- А через сколько проклят был?
- Еще шестьдесят три... или четыре?
- И еще почти век.
- Его можно не считать.
- Конечно. Ничегошеньки за него не изменилось.
- Это ты быстро освоился.
- Нет. Я первые пол ночи вообще молчал, только старался слушать все сразу и запоминать. А потом прочитал пачку газет, несколько бестселлеров... Один, кстати, посеял, не дочитав. А может, бандит спер.
- Как называется?
- " Потерянное ничто".
- Все умерли.
- Стильно.
- Да ну, сопли...
- Поэтому и стильно. Туда им и дорога всем, вместе с соплями...
- Да, похоже, ты меня не сильно старше, -засмеялась Кэсси. - Те, кто старше, так не сказали бы.
- Тут дело не только в возрасте, - вяло сказал Алик, а затем продолжил он более вдохновенно, - тут дело в характере, образе жизни...
Кэсси изо всех сил старалась отвлечься от мыслей о возможном предательстве Генриха и, вместо этого думала о том, что вампир в этом отношении неизмеримо лучше - от него, по крайней мере, знаешь, что можно ожидать (в худшем случае).
- Подвинь башку, я встану, - сказала Кэсси. Однако это у нее не получилось даже когда Алик вообще ушел с дивана.
- Последействие, - сказал он. - Кстати, внизу подъехала машина Энди.
С самого пробуждения его обстоятельства складывались так, что эта машина была просто обязана подъехать именно сейчас.
- Когда решишь прыгать в окно, позовешь меня, - сказал Алик.
- Я боюсь высоты.
- Тогда извини. На руках я тебя отсюда не вынесу.
Кэсси торопливо забренчала сломанным наручником, с горем пополам облепляя им руку, как старым пластырем. А на лестнице уже слышались стремительные шаги гангстера. Девушка ощутила, как по спине пробежал нехороший холодок. Алик, стоявший посреди комнаты в свойственном ему спонтанном анабиозе, похожем на полное и абсолютное отсутствие, заставил ее вновь усомниться в собственном предположении относительно наличия у него того, что называют душой. Была бы у него эта (а все же, что это? Тоже впечатление?) штука, он вел бы себя иначе... А может, и не вел бы.
"Алик, я моложе тебя и передо мной неизвестность... Скажи хоть что-нибудь, чтоб я знала, что ты здесь!"
- Сейчас замри и останься барельефом... В смысле, не двигайся резко.
15. Звездочка.
Энди ворвался стремительно и шумно, сбросил плащ и грохнул на стол черный кейс.
-Там столько, сколько ты просил, - сказал он Алику.
Алик скользнул к столу , словно его передвинуло сквозняком, поднятым гангстером. Осторожно, словно прислушиваясь, что там, внутри, он открыл кейс. Убедившись, что внутри всего лишь пачки денег, Алик небрежно захлопнул крышку.
- Ну что ж, - сказал он, - благодарю за услугу, добрый Энди. Я тебе что-нибудь должен?
Кэсси была убеждена, что гангстер получил со всего этого дела больший навар и мог бы в этом случае помолчать из скромности, но вслух этой мыслью не поделилась.
-В этом собрании должна быть одна вещь, которой я не нашел в нем. Это кулон со звездой.
Энди в пол оборота, чуть склонив голову, смотрел на Алика черными, пронзительными и, на взгляд Кэсси, довольно холодными глазами. Очень это было похоже на сценку из одной сказочки, где все умерли.
- Эта вещь, - ответил Алик устало, без малейшего намека на высокомерие, - по праву принадлежит мне, и у меня останется.
- А о каком праве идет речь? - неприятно сощурился Энди.
- У меня их много, не удивительно, что все сразу трудно припомнить. Тем более, когда речь идет о праве личной собственности, которым бандиты, как правило, пренебрегают, - ответил Алик мягко. А потом, словно порадовавшись какому-то своему воспоминанию, отметил его мгновенной, но широкой улыбкой; скорее - бесшумным и коротким смехом. И в память присутствующих ненавязчиво и навсегда впечатался вид тонких, как рыбьи кости, клыков, заостренных до полупрозрачности.
- Ну извини, запамятовал, - добродушно произнес Энди. - Покажи хоть ее, эту бирюльку...
Алик провел по шее указательным пальцем и вытащил из-под воротника золотую цепочку. Она оказалась довольно длинной, и, когда появился кулон, то появился он на таком расстоянии от хозяина, как если бы был к нему вовсе и не привязан.
Некогда, в описи найденного в захваченном доме, эта вещь фигурировала как "подвеска, состоящая из остроконечного шестилучевого светящегося креста, окруженного со всех сторон четыремя выгнутыми наружу и сходящимися внизу и вверху под острым углом золотыми полосками в виде изогнутых стеблей, украшенных мелкими сапфирами и изумрудами...". В описи не указывалось из какого материала этот крест. Никто не понял ни тогда, ни сейчас. Вампир только почувствовал безумный восторг девушки и какое-то непонятное, болезненное волнение гангстера, очень похожее на желание послать ко всем чертям право алечкиной личной собственности.