- Рехнулся что ли, адское создание? Я не фальшивомонетчик...
- И правильно. Ведь это грех большой и недопустимый, - черт захихикал. Аланкрес вспомнил, что это была его любимая поговорка. Отдав должное собственной шутке, адское создание заковыляло прочь, оставив вампира одного на берегу, лишенного сил и всякой возможности вернуться. Алик решил, что не любит адские шутки. И еще он с нехорошим чувством прикинул что проще сторожить восемь тысяч лет проклятого каким-то идиотом еще большего идиота, или ценой нехитрых усилий развеять по ветру последнего и пойти домой.
Вдоль и поперек изругав черта, он дошел по берегу до какой-то железной ржавой сетки, ограждающей маленькую искусственную гавань с яхтами (настоящими), понаблюдал как они качаются на волнах, никаких планов по спасению себя не придумал и двинулся было обратно, когда вдруг почему-то вернулся запыхавшийся черт с сумкой.
- Ты не против черного цвета? - пробормотал он себе под нос. - Похоже, я грабанул и обчистил салон каких-то антиобщественных элементов, а они вечно носят такое, наверное, чтоб реже мыться, как ты считаешь и думаешь? Эту еще никто не успел купить, я выбирал без знаков отличия, а то мало ли что, где и когда...
Натягивая на себя последнюю деталь не шибко изысканного, но удобного костюма, внешне являющего собой незатейливое сочетание джинсов, рубашки и кожаной куртки, увешанной блестящими застежками (единственная в этом ансамбле деталь другого цвета), Аланкрес уверился в предначертании свыше его облику вечно пребывать в цветовой гамме шахматной доски. Кожа у него, меняла цвет в пределах от очень белого до не очень белого, волосы были лишь немногим темнее, настолько, что можно было заметить растущую надо лбом абсолютно седую прядку, заработанную им еще при жизни. В сочетании с черным цветом одежды вид получался довольно приметный.
-Как-нибудь еще встретимся и свидимся, тогда ты расскажешь и поведаешь мне, как было весело и забавно, - напутствовал черт исчезающего в тумане Аланкреса. Аланкресу не хотел встречаться.
Начало его появления в обществе ни чем увлекательным ознаменовано не было. Только сознанием, что через это надо пройти.
На первом этаже он обнаружил бар, при котором, как он узнал из разговоров, присутствовало ценное дополнение в виде борделя. Когда-то это был первый этаж его родного дома. Алик просидел там около двух часов, прислушиваясь к разговорам и присматриваясь к жестам. Когда последние начали уж слишком навязчиво повторяться, он решил, что теория пройдена. Выбрав, как ему показалось, довольно малолюдное место, то есть лестницу за одной из боковых дверей, он нашел на ней немного примелькавшуюся за эти два часа девицу в компании очень развитого физически человека, каких часто называют амбалами. Придя к выводу, что амбал девице не приглянулся, Алик решил избавить свою чувствительную натуру от этого наведенного дискомфорта.
- Эй, дядя, - с унылой наглостью произнес Алик. Субъект лениво замер. Эта его лень таила некую угрозу, из которой Аланкрес заключил, что он на верном пути. - Не огорчай меня, верни девочку.
Следующим этапом адаптации стала потасовка, в первом акте которой не совсем еще пришедший в себя и, вдобавок, легкий, как бумага Алик отлетел к впустившей его сюда двери, а во втором тот же Алик, отыскавший, с грехом пополам, точку опоры, вернулся и несколькими точными движениями зафиксировал обидчика. Пока он раздумывал, во что бы им кинуть, девица смотрела на него с таким безоглядным восхищением, что ему стало стыдно. При жизни своей, закончившейся давно и трагически, он вряд ли смог бы пленить какую-нибудь даму подобным зрелищем. Поэтому пойманного даже не потребовалось погружать в глубокий обморок, так сногсшибательно поействовало на него обычное удивление. Аккуратно выложив его за порог, Алик обернулся к даме.
Она представилась. Аланкрес, как вампир, не любил имен, которые специфика его существования обременяла эпитафиями - такой балласт в памяти был ему неприятен, поэтому он тоже представился, пытаясь переключить свои иссохшие за несколько десятилетий мысли на отстраненное наблюдение за чарующими переливами синеватого света на темных волнах ее волос.
Они станцевали два танца в сонном полумраке зала, после чего Аланкрес ускользнул в еще не совсем рассеявшуюся толпу возле сцены.
Долго стоял там, соображая, как убирается картонная декорация, прикрывающая единственный ход наверх, потом, так ничего и не придумав, присел на удобный подоконник, длинный настолько, что там могло бы уместиться в ряд человек десять, но кто-то, всего лишь второй на нем, сел к Алику слишком близко. Вампир, еще не глядя в его сторону, почувствовал что-то знакомое, и приятный голос произнес:
- А здорово ты меня приложил.
- Могу повторить, - приветливо ответил Алик. Он соврал. Жалкие остатки его энергии не потерпели бы такой расточительности.
- Ты прости, если я тебя чем задел, - продолжал его новый знакомый, -но я не знал, что это твоя девушка.
- Прощаю, -замогильным голосом отозвался Алик. Приятно походить на человека, да еще на такого, у которого может быть эта девушка.
За время долгого, томительного ожидания момента, когда можно будет незамеченным пройти наверх, в обход тошнотворной картинки, Алику успели представиться Генрихом, попытались что-то расспросить о здешнем обществе (Генрих оказался приезжим), рассказать пару анекдотов, в ответ на упоминание его полной неосведомленности поделиться всеми известными сведениями и, наконец-то, попрощавшись подозрительно внезапно, уйти, таясь, за какой-то малоприметной фигурой в черном.
Ночь кончалась; оставаться здесь дольше, тем более в такой опасной близости от окна становилось опасно, и Аланкрес все больше уверялся в том, что придется рискнуть и ломиться сквозь декорацию открыто. Тревожное оглядывание сильно поредевшей к утру массы посетителей привело к новому ощущению, заставившему его вздрогнуть. Прошел упущенный миг, и оно исчезло, оставшись в памяти как краткий взгляд, в котором Аланкрес прочел узнавание. Возможно, еще и удивление, но это уже значило не так много - Аланкрес был гораздо больше удивлен сам.
Разбираться уже не было времени - до художественного творения как раз образовался проход, и Алик, собрав последние силы, незамеченным проскочил отдыхать.
Череда потайных лестниц и дверей оказалась на своем месте, хоть и обветшала немного, и вампир с сентиментальным наслаждением восстановил в памяти почти не изменившийся рисунок трещин на темных стенах, мимо которых он последний раз проходил в середине ушедшего века.
Дальнейшее продвижение вверх подбросило еще один повод для беспокойства - стало отчетливо видно, что эту лестницу какое-то время назад посетил человек. Он даже не удосужился стереть со ступенек свои грязные следы. А на подходе к своей комнате Алик обнаружил даже оставленное человеком послание, заткнутое за ручку двери.
Гадкое чувство загнанного животного заставило его на короткое мгновение замереть на месте. Но ведь если его хотели убить, это можно было сделать вместо того, чтобы оставлять тут всякие бумажки, рассудил он, и осторожно взяв письмо развернул его. Первая же фраза ошарашила своей нелепостью: " Дорогой Аланкрес!.."
- Кому это тут я дорог? - опасливо произнес он, и, когда успокоение от звука собственного голоса появилось, продолжил читать.
"...Обнаружив тебя здесь, я сначала не поверил своим глазам и очень испугался, потому что последний раз подобные тебе твари встречались мне единственно в рассказах, на реализм отнюдь не претендующих, коими меня небезуспешно пытались напугать в детстве (позволю себе заметить, что в эту комнату привели меня поиски совершенно иного, нежели обнаруженное мною). Однако, поразмыслив и изучив некоторые документы, среди которых были и касающиеся прошлого этого места, я пришел к выводу, что если ты тот, кем кажешься, ты смог бы помочь мне в одном очень простом для тебя и очень сложном для меня деле. В случае если ты решишь почтить меня своим согласием, место твоего отдохновения останется, к нашей обоюдной радости, в тайне от людей и особенно от некоей религиозной секты, допускающей существование подобных тебе и очень неприязненно к этому существованию относящейся. Искренне надеюсь на наше продуктивное сотрудничество.