Фил за короткое время обратил в слова все, что почерпнул за месяц в архиве. О том, как завлекают вампиры своих жертв сладкими речами, как выбирают их перед этим из бесчисленного сонма людского, как разговаривают с жертвой своей, остро наслаждаясь ее вниманием, как, завладев этим вниманием безраздельно, испытывают боль от биения чужого сердца, и как велика в них становится жажда разрушить, разобрать единение души и тела, впустить в себя эту переставшую быть чуждой жизнь... И они пьют кровь - все, что они могут, чтобы получить на краткое время иллюзию обретения жизни. Но душу им удержать не под силу - она возвращается к Создателю, а разрушитель обретает лишь воспоминания о ней... И остается он снова один, обретший и опустошенный, разочарованный и сожалеющий. Но в этот миг он слышит как растет трава и мигают звезды, как раскрываются ночные цветы и высыхает земля, как проплывают облака тумана над заводью скользя в изменчивых лучах бледного света...Тогда он неуязвим.
А убить его можно белым благородным металлом, расплавляющим его плоть, можно воздействовать на него осиной, омелой, и некоторыми другими растениями, обжигающими его, а также некоторыми специальными магическими приспособлениями, только это трудно потому, что сила его велика, он умеет подавлять волю человека на расстоянии, призывать его, да и просто очаровывать в обычном общении.
Его же собственные чувства близки к человеческим, только тоньше и острее, и поэтому тварь эту трудно обмануть. Но все вампиры - существа впечатлительные и увлекающиеся, поэтому охотники за ними иногда могли заманивать их в ловушки. Святой Ипполит, например, умудрялся заинтересовать их собственной персоной, потому что был великим актером, и каждому из них казалось, что он им интересен просто так, безо всякого хирургического вмешательства, а Ипполит потом сжигал их в печке специальным зеленым огнем, который их вроде как гипнотизирует, чтоб не убежали... И только один единственный кто-то не поверил ему, и решил сделать вампиром его самого, и сделал, но святой, преобразившись, первым же делом вытащил его и себя на солнышко, где они вдвоем и скончались. Тут же прибежали священники и канонизировали его бренные останки. С тех пор от них этим тварям тоже плохо.
- Кошмар, - угрюмо сказала в этом месте Кэсси, наливая себе чай мимо чашки. - А глаза у них какие?
Она мечтательно смотрела на растекающуюся по пестрой клеенке лужу, в которой дрожала едва начавшая убывать луна.
5. Аланкрес.
Было уже далеко за полночь, когда прислонившийся к наружной стене Аланкрес услышал, как Кэсси поднялась к себе. Тогда он бесшумно открыл окно и устроился на подоконнике, пока Фил стоял к нему спиной, включая свет. Когда же тот обернулся, взору его предстал сидящий к нему боком на подоконнике Алик. Неплохо освещенный и сразу заметный.
Фил вел себя достойно. Присутствуй при их встрече кто еще, ему бы показалось, что кладоискатель не очень испугался. Была ли это моральная подготовка, или нормальное оцепенение от неожиданности... Только он с места не сдвинулся.
- Аланкрес?
Даже чуть было не пригласил войти, да вовремя опомнился. Близкий контакт в планы не входил.
Аланкрес чуть склонил голову в его сторону, а потом повернулся и встретился с ним глазами. И молчал. Ему почему-то казалось, что тут можно промолчать. Это нервировало Фила, и он не нашел ничего лучше, чем грозно спросить:
- Почему ты не пришел раньше?
- Не мог, - сказал Аланкрес. - Ты простишь меня?
"А он еще и вредный" - в ужасе подумал Фил.
- Да тебя вообще убить надо, - прошипел он.
- А ты не убил...
- Я не буду этого делать и в дальнейшем, если ...
- Куплю у тебя некоторое время. Ведь при твоей ко мне любви вряд ли моя жизнь мне будет гарантирована надолго.
Аланкрес вновь повернулся в профиль и откинул голову назад, прислонившись затылком к оконной раме. Его серые, как туман, никогда не видевшие солнца волосы расползлись по плечам.
- Я думаю, это будет недолго, - сказал Фил. - Или как ты сам захочешь.
Он прошелся по комнате. Поправил сжимающий голову обруч. Переставил кастрюлю с землей для цветов на пол. Посмотрел на Аланкреса.
- Мне нужно достать сокровища из отравленной пещеры Лат Ла.
Аланкрес чуть приоткрыл глаза. И даже слово "сокровища" не заставило его смотреть в другую сторону, кроме той, куда были направлены его ноги.
- Откуда они взялись... на Лат Ла? - спросил он с некоторым усилием.
Фил сильно подозревал, что вампир долго спал и теперь с некоторым трудом оперировал новыми для него понятиями, отчего и делал иногда странные паузы. Что ж, пусть положение обязывает и дальше.
- Кто-то их туда положил. Насколько мне известно, это произошло в начале экспансии. Когда прикончили Кайерса. Тоже мне борец за свободу...
Не удержался, чтобы не похвастаться, и не поворчать. Анкаианцы, чуждые его деловой натуре иного и не заслуживали.
- Отрава?
- Вон, на стене формула...
- Мне это ни о чем не говорит. Мне твои ощущения.
- Охоч ты до чужих ощущений.
- Тем и живу.
Очень не понравилась Филу эта мелькнувшая улыбочка. Такой, по его мнению, могла бы поприветствовать пробегающая мимо мокрица или уховертка, а он их не любил.
- Да ты сдох давно...
- Да. Но что бы там со мной не случилось в незапамятные времена, тебя оно устраивает.
Аланкрес повернулся. Высокие скулы и острый подбородок навевали что-то от кошки. А чуть вздернутая верхняя губа, придающая его лицу несколько обиженное выражение, делала его одновременно и очень приметным. Где-то, не только у сестры, Фил уже встречал подобную приметность вместе с этими странно нежными чертами... Или нет?
- Это верно. Все довольны. Ты достаешь мне что там... что бы там ни было, а я тебя не трогаю. Лат Ла далеко, туда и обратно только на катере, он у меня есть.
- А когда я все вытащу?
- Уедешь куда-нибудь. Если мне не веришь.
- После того, как ты мне угрожал?
- А что ты хочешь? Подумай, кто ты и кто я. И вообще, когда я тебя нашел, ты был в моей власти. Я бы мог...
Аланкрес прервал его снисходительной, странно умиротворенной улыбкой.
- Ничего ты не мог. На следующий день, но не тогда... Готовь свой катер, завтра я приду.
- На пристань?
-Это называется пристанью, - сам себе объяснил Аланкрес, вспомнив прогнивший деревянный каркас мостков на берегу. - Нет, сюда. Там мне не нравится. Туда мы пойдем вместе.
- Подожди...- Фила такой расклад не устраивал, и он лихорадочно соображал, под какой бы причиной его сменить, - Я могу до завтра не достать горючего...
Аланкрес посмотрел на кладоискателя, как тот смотрел на уховерток и мокриц.
- Не вноси сумбур в мою хрупкую жизнь, - сказал он высокомерно. - Не достанешь - отложим.
Затем он соскользнул в сад и пропал.
6. Возвращение.
Кэсси шла по простирающейся на многие километры анкаианской свалке, размышляя о том, почему же ей так хорошо здесь. Может быть потому, что здесь одно место не похоже на другое. Или потому, что на свалке можно было найти все. Даже общество. Обитатели называли свои владения Полигоном и говорили, что на полигоне могло произойти все, что угодно, на то он и полигон.
Вот домик Оськи. Однажды Оське приснился сон, что она идет по длинному, сколоченному из досок коридору, где много дверей. За каждой дверью еще одна и, по мере открывания их растет надежда. За каждой дверью открывается короткий проход, который ведет все ближе и ближе к цели. Оське оставалось совсем немного дверей пройти, и она узнала бы, что это за цель, но ее разбудил Дебил, пришедший попросить заварочки. И с тех пор Оська строит этот самый коридор. Снаружи. Сначала стены прохода, потом дверь сектора. Потом опять стены. Внутри она еще не была, она зайдет туда когда-нибудь, она будет открывать двери и почувствует надежду... Надежду на что-то очень хорошее, что ждет ее там, в конце коридора, просто не может не ждать. Даже если там она ничего не увидит, это уже будет не важно. Потому что она дойдет до цели, и жизнь ее изменится, Оська в это верит... Если кто-нибудь в это время подержит Дебила, чтоб чаю не захотел.