- Черт с ним, - совершенно другим голосом сказал Халтреане. - Только заткнись и не грузи. Мне и самому это уже надоело. Он мне неинтересен... Но, если честно, я хотел достойно завершить драму и прикончить его. Ведь он убил Флориана.
- Случайно, - напомнил Алик. - Кстати, кого хотел отловить сей достойный господин?
- Не важно, - Элис поморщился. - Его было сложно понять. Но он пел. Я знаю, - Элис наконец обратил внимание на Нестора, - ты тоже умеешь это делать. А так, чтобы мне понравилось?
Нестор пожал плечами. У него не было голоса для ответа, а где взять его на песню, он вообще не знал. Но еще было понятно, что если не найдет голоса, то и его самого в дальнейшем тоже никто не найдет.
Алик остался на месте обеспокоено проследил за ними до самой сцены маленькой, угловой и очень тесной. Элис взошел вторым. Он подвинул Нестора (как тот при этом не умер, было загадкой и для него самого) и проверил наличие нужных предметов.
- Этот канал не работает, - ткнул он украшенным пальцем в рычажок.
- Обойдусь, - ответил Несс, переходя в состояние какого-то запредельного спокойствия. - Это все местное?
- Ну не мое же... Если ты мне понравишься, - проникновенно изрек Элис, - я, так и быть, соглашусь принять тебя в нашу компанию.
- Ты его сейчас так растрогаешь, что он петь не сможет, - сказал Алик. - Только и будет, что на тебя, тронутого, умиляться.
Нестор предпочел бы умиляться. В голове переливалась ленивая серая пустота. В самом деле, что может понравиться Элису, который за свою долгую жизнь наслушался и стихов и музыки по самое некуда? Голосом он его пленить точно не сможет, значит остается текст, музыка и артистизм. Вот уж действительно задача... Это тебе не на актерский поступать. Там в комиссии хоть и вредные, но все же люди, а тут предстоит ему, угрюмому затворнику, очаровать вампира... Что ему нравится он не знает. Хотя, насколько он сумел понять, нравятся контрасты, все неожиданное ( что после стольких лет может удивить?), наверно, несколько грубая, примитивная лирика... Еще ему нравится Алик. Нет, мозгами не понять, нужно вдохновение.
Несс настраивал аппаратуру и ждал его. В конце концов, подумал он, это наверняка будет его последняя песня, потому что даже если Элис не прикончит его, жить под его контролем он все равно не сможет. А его родина в свое время воспитала много знаменитых певцов, и не все они заработали известность исключительно голосовыми данными. Интересно, а есть песни, которых Элис не знает? А среди них есть что-нибудь, что мог бы знать Нестор? Вряд ли.
Итак, исполняем первое попавшееся.
- Песенка про птичку, - объявил Нестор в микрофон.
Была такая песенка. Он сам перевел ее со своего родного языка, на который она была переведена с еще одного, немало при этом изменившись. Теперь приходилась ему точно в настроение.
Текст исполнялся от имени маленькой птички, которая трепещет в когтях ястреба, и очень боится, но вовсе не того, что умрет, а того, что ястреб поднимает ее высоко в небо, откуда она больше никогда не сможет увидеть своей любимой земли. При всей лаконичности идеи текст песни был очень звучным и образным, мелодия - печальной, красивой и необычной (ее, кстати, написал Флориан, но не смог придумать слов и бросил), аранжировка, правда, страдала надоевшей простотой, но было бы странно озвучивать мысли птички симфонией, особенно когда у тебя на все не больше двух рук.
Поскольку в распевке исполнителю было отказано, он на все наплевал и особенно не напрягался. На втором куплете он очень пожалел и себя и птичку, потому что в глазах Элиса возникло что-то новое. А певец, который к тому времени только что перьями не оброс внушил себе, что это признание в любви к птичке, и в третьем куплете вышел на полный голос. К четвертому он послал куда положено и Элиса, и все остальное, решив, что какие бы идиоты вокруг не сидели, а петь ему нравится, и из-за них он себе удовольствие портить не будет, они и так его сильно напрягали сегодня и не только. К пятому он закрыл глаза и так расчувствовался, что даже голос дрогнул на рефрене.
Пел он вообще очень выразительно и приятно. А когда сыграл последний аккорд, ему стало настолько хорошо, что даже не сразу начал оценивать реакцию экзаменатора, а сперва взглянул на Алика. Тот от чего-то стал смурной и уставился в пол. Зато Элис, непонятно чем довольный, понаблюдал за ним, и сказал:
- Для приятного завершения вечера не хватает только одного, Аланкрес.
Алик медленно поднял голову. Обиженный взгляд, который он бросил на Несса, сказал все. Алик никогда не слышал этой песни. И она слишком о многом ему напомнила. А Халтреане это понял.
- Я знаю, насколько ты талантлив, - промурлыкал он. - Я жажду это видеть вновь и вновь, только ты вечно занят. Сегодня, надеюсь, не откажешь? Нестор, ты знаешь "Темные травы", Лаксэни? Я подыграю, а Алик...
Алик кивнул.
- Только это будет импровизация, - предупредил он. - Я не поклонник Лаксэни.
Доселе ни что не впечатляло Несса сильнее, чем то, зрителем и участником чего ему довелось в тот вечер стать.
Элис просил то, что здесь называли "эпическим танцем". Скорее, это была роль, сыгранная под песню на языке движений. Нестор плохо разбирался в таких вещах, но воспоминание об этом представлении даже по прошествии многих лет казалось ему самым глубоким и прекрасным из всех его воспоминаний. Он отдал бы многое, чтобы увидеть подобное еще раз.
Собственно "Травы" были длинной и очень насыщенной по смыслу песней о любви. Заканчивалась она, естественно, трагически. Алик, насколько Несс мог судить о нем, не особенно любил не только автора, но и подобные творения, но отказывать, разумеется, сегодня не стал.
Стройный, одетый в черное, стремительный и пластичный, он выгодно контрастировал с песочным цветом зала, не давая ускользнуть от взгляда ни единому движению.
Впечатляли не только его скорость, гипнотическая пластика и неестественная сила. Это даже нельзя было назвать игрой, потому оно что не несло никакой театральности, свойственной традиционным жанрам. Казалось, что он заключил свое тело и душу внутрь самой основы музыки и сюжета и дополнил их некими иногда яркими, иногда туманными отзвуками собственных идей так, что время между первым и последним аккордом растянулось на целую жизнь.
Человек после такого, наверное умер бы дважды - от физических перегрузок, и от душевной усталости. Но, справедливости ради надо заметить, что и от Лаксэни там было оставлено немного - настолько анкаианец сумел смягчить и обогатить светлыми оттенками его примитивную трагическую фабулу. Но он и не отступил от нее. Алик прожил эту песню, как собственную жизнь, и тем, кто видел его танец казалось, что в последнем замирающем звуке они умерли вместе с ним.
Прошло несколько минут, но никто не нарушил тишины ни словом ни жестом. Только, когда солист плавно поднялся и упал на край сцены, еще не настолько вернувшийся, чтобы общаться, Элис поднял свои украшенные перстнями пальцы с клавиш, коснулся плеча Нестора и тихо спросил:
- Ну как? Не правда ли, хочется теперь потрогать его, чтобы убедиться, что он - настоящий? А говорят, вампиры теряют душу.
Нестор поднял голову и встретил откровенно леденящий, насмешливый и презрительный взгляд, который, несмотря на темный цвет глаз, казался почему-то прозрачным. Смотри Романтик кино, он бы сказал, что в следующем кадре сухое лицо Элиса уже оказалось обращено в другую сторону.
Алик так и не пошевелился - согнулся, уперев локти в колени и запустив пальцы в гущу растрепанных, цвета талой воды волос (вычесав остатки пластика, он их заметно укоротил). И, глядя на него, Несс уже точно знал, кого посчитал своим врагом столь же талантливый, но менее терпеливый Флориан.
Когда Нестор отворил дверцу машины, Алик уже неподвижно сидел рядом с водительским местом, откинув голову на спинку сиденья и закрыв глаза. Нестор опустился рядом, завел машину, и не позволяя себе даже недовольных мыслей по поводу того, из какого лабиринта аллей ему пришлось, по милости выбравшего такое место Алика, выруливать в темноте, аккуратно вывел джип на шоссе.