— Может быть, и нет, — тихо произнес он. — Но тогда бы вас не было здесь со мной, если бы я не был тем, кто я есть.
Сейчас его улыбка была немного печальной.
— Во всех отношениях я что-то вроде запретного плода, не так ли?
Хелен опустила свой стакан, на ее лице отразилось замешательство.
— Нет-нет, вы все искажаете. Это совсем не так, — она потерла висок. — Я имела ввиду, что с вами я испытываю какое-то ощущение свободы, и в этом нет ничего недозволенного.
Тихо вздохнув, он откинулся на сиденье.
— Я просто констатирую факты, какими они мне видятся. Вы отказываетесь иметь что-либо общее с мужчинами вашего круга. — Когда она строго взглянула на него, он продолжил: — Да, да, я видел вас в ту ночь, когда была вечеринка. Вы были в саду с красивым парнем. Сначала вы просто разговаривали, но когда остановились и прислонились к дереву, он принял это за приглашение. — Том мрачно улыбнулся. — Вы на него так посмотрели! Бедный парень выглядел так, как будто ему на голову свалился кирпич. — Он покачал головой, как бы подтверждая сказанное. — Всю ночь я наблюдал, как вы раздавали окружавшим вас мужчинам эту любезную, стерильную гримасу, которая считается улыбкой. Если правду сказать, меня чуть не стошнило.
«Как он смеет! — Хелен молча кипела от злости. — Он шпионил за мной и воспринимал это как что-то обыденное».
Хелен была в ярости и не собиралась скрывать этого.
— Итак, вы видели меня, а точнее, шпионили за мной, — с трудом произнесла она. — По-вашему, я должна была позволять мужчине лапать меня руками? И что это доказывает?
Он наклонился вперед, облокотившись на стол.
— А мне же вы позволили «лапать» вас руками и не раз. Почему?
— Потому что я не могла помешать вам. Потому что у вас дурацкие манеры.
— Возможно, вы и правы насчет моих манер, но я не думаю, что причина в этом. Предполагаю, что вы позволили мне так поступать, потому что я здесь ненадолго.
Когда Хелен попыталась встать, Том схватил ее за талию.
— Нет уж, выслушайте правду до конца. Я уверен, что вы позволили себе это потому, что я скоро уеду. А вы потом снова продолжите свою прекрасную, удобную и стерильную жизнь.
Том взглянул на ее руки и осторожно опустил их. Отклонившись назад, он критически осмотрел ее.
— Вы домогались моего общества и позволяли касаться вас там, где я хотел, будучи уверенной, что ваша постель останется такой же нетронутой, как и одежда, — он грубо засмеялся. — Никому ведь не позволено измять простыни Снежной Королевы.
С трудом переведя дыхание, она резко встала.
— Ну, хватит! У вас нет права так говорить.
— Может быть, и нет, но это — правда.
Том тоже встал, но только для того, чтобы усадить ее на кушетку. Он наклонился ближе, чтобы рассмотреть ее лицо.
— А помните ли вы, как выглядит постель, когда двое в ней занимались любовью? — его голос перешел в шепот. — А помните ли, как выглядите вы после того, как вас любили? Нет аккуратности, Хелен, нет хороших манер. Ваши волосы — запутанные и влажные. — Его дыхание обжигало ей щеку, еще больше усиливая смысл произносимых им слов. — Ваше тело — скользкое и лоснящееся от пота. Ваши губы распухли, а ваши груди…
Он едва приостановился, услышав ее сдавленный протест, не отрывая глаз от пылающего лица, как будто знал, что с ней делал.
— Ваши груди напухли, Хелен, — беспощадно продолжал он. — Они возбуждены и трепещут, соски воспалены от моих пальцев. Вы вдыхаете аромат моего тела. А ниже, между бедрами…
— Нет! — сорвалось с ее губ. С появившейся от страха силой Хелен оттолкнула его. Она встала и направилась к двери, отчаянно боясь, что он остановит ее, и того, что за этим могло последовать.
Но Том даже не шелохнулся. У порога она остановилась.
— Держитесь от меня подальше, — отрезала она. — Я больше не желаю вас видеть. До тех пор, пока вы не уедете.
Не ожидая ответа, Хелен вышла наружу и, спотыкаясь, пошла к дому. Ее сейчас не заботило то, что кто-нибудь увидит. Ей поскорее хотелось уйти от него. Она бежала через пустые комнаты, как будто за ней гнались все демоны ада. В темноте нащупала замок, открыла дрожащей рукой дверь своей комнаты и в бессилии опустилась на пол. Дверь казалась ей лишь жалкой преградой, и стены комнаты не могли ее защитить от душевной бури. Она не могла запереть то, что было в ее душе.
Некоторое время Хелен сидела на полу, ожидая, когда сердце перестанет так сильно биться. Когда она наконец встала, то не стала включать свет, боясь увидеть выражение своего лица в зеркале. Каждый шаг давался ей с трудом, когда она медленно брела в ванную.