— Э-э-э… не понимаю, — пролепетал парень.
— И в этом, определенно, твоя главная беда, — Леон вздохнул, — что ж, может, хоть вот это мое поручение ты поймешь… а главное — выполнишь. Сходи, погуляй немножко… не отходя далеко от лагеря, да заодно собери хворосту для костра. Услышал? Понял?
Паренек торопливо закивал и столь же спешно удалился. А Леон обратился к прислоненной и привязанной к стволу дерева Равенне, присев на трухлявый пенек.
— Зачем, хотела ты знать? — начал он без присловий, — зачем кому-то в здравом уме понадобились чьи-то непогребенные кости?
— Да уж, — проговорила волшебница, немножко ошеломленная его напором и той резкостью, с какой охотник перескочил с одной темы на другую, — поясни…те… хотя бы из вежливости.
— Объяснить-то, конечно, можно, — молвил Леон, — только я ведь могу спросить то же самое. Вам ведь те кости тоже зачем-то понадобились, я прав? Так что, я думаю, ты и твои друзья могли бы и сами ответить на этот вопрос.
— Мы обещали принести их… одной душе, не обретшей покоя. Заточенной в древнем капище. Тогда она… вроде как сможет освободиться.
Это сбивчивое объяснение человек из Братства Ночи слушал с лицом серьезным… точнее, с напускной серьезностью. Но когда Равенна замолчала, в голос хохотнул, хлопнув себя ладонью по колену.
— С кем я говорю? — затем задал он вопрос вроде как самому себе, — думал-то, что с колдуньей. С мудрой волшебницей, которой ведомы загадки природы. Неужели я ошибся… и на самом деле передо мной наивное дитя? Или деревенская дурочка, вроде того Младшего, которому я поручил ее стеречь… по глупости? Зачатая в том же кабаке и при похожих обстоятельствах?
— А оскорблять — обязательно? — недовольно вопрошала Равенна.
— Необязательно, — с готовностью согласился Леон, снова посерьезнев, — скажу даже больше: необязательно тебя убивать… и даже долго держать в плену. Как и всю вашу шайку фигляров, которые и в трех соснах заблудятся… а уж если ежика заметят, так немедленно спустят портки да еще начнут толкаться — споря, кому плюхнуться первым.
Так что, дорогая ведьма, я обещал, что мы разойдемся миром — и мы разойдемся миром. Отпустим тебя… как только сделаем то, что задумали.
— А задумали — что? — осторожно поинтересовалась волшебница.
— То, что поручило нам Братство, — с напускной важностью отвечал Леон, а Равенна не преминула подметить: их двуличный проводник, оказывается, вовсе не главный в этой банде. Точнее, если и предводительствует, то и над ним все равно кто-то стоит.
— И что же это? — спросила она вслух, не отступаясь и не унимаясь.
Леон вздохнул. Ну что, мол, с тобой делать.
— Ладно, — были его слова, — любопытная ты моя. Поделюсь, так уж и быть… не думаю, что Братству сильно навредит твоя осведомленность, когда дело будет сделано. Только позволь кое-что пояснить тебе сначала. Ну, чтобы ты более-менее понимала, с кем… и мы, и вы имеем… имеете дело.
— Я вся внимание, — вежливо молвила Равенна, и человек из Братства продолжил:
— Не уверен, знаете вы или нет… ну, в общем, эта ваша «неприкаянная душа» — на самом деле колдун… вернее, был колдуном-некромантом при жизни. Гнусные создания, честно признаюсь. Неприятные даже просто как собеседники. И в силу гнусности своей этот некромант попал в какую-то древнюю ловушку… проклятье, что-то в этом роде.
«Скверна!» — вертелось правильное слово на языке волшебницы, которую, вдобавок, так и подмывало сказать: знаем мы и про то, что Лир некромант, и про беду его. Сказать хотя бы для того, чтобы этот самоуверенный бахвал понял — не он один такой умный и осведомленный. Что его пленница и ее соратники, названные фиглярами, тоже чего-то стоят.
Сдержалась Равенна еле-еле. Но все-таки промолчала. Вспомнила, как привыкла держать язык за зубами в той, прежней жизни, которая закончилась на костре инквизиции. Да, вдобавок, смекнула, что Леон именно этого и добивается — чтобы пленница тоже проболталась. Еще она решила, что в любом случае ничего своему собеседнику не должна. В том числе и что-то доказывать.
А Леон продолжал:
— Обнаружили пещеру двое обалдуев… вроде вас, но, конечно, не так хорошо вооруженных. Ой, далеко не так. Бродяги, охотники и кладоискатели… что-то в этом роде. И конечно, подумали, что в пещере может храниться что-то ценное. А даже если и не найдется, то такая большая дырка в скале вполне сгодится хотя бы как место ночлега.
Ну, так вот. Насчет первого те двое, можно сказать, не ошиблись. Только вот ценности своей находки — призрака этого — понять не смогли. Не хватило на то их незатейливых мозгов. К тому же один после встречи с духом некроманта повредился рассудком, а второй спился. Ну, начал просиживать часами в каком-нибудь трактире или деревенском кабаке, заливая в себя кружку за кружкой до состояния полного свинства. Но прежде… прежде чем удрученно хрюкнуть напоследок да свалиться на грязный пол под столом, пьяницы — они ведь становятся такими разговорчивыми!
«Как ты или больше?» — едва не съязвила, но вновь смогла удержать язык за зубами Равенна. И продолжила молча слушать Леона.
— Уж как хочется им, беднягам, открыть душу… ну хоть кому-нибудь, — говорил тот с усмешкой, — вернее, облегчить. Думают, что и вправду от этого полегчает. Впрочем, речь не об этом. Главное, что я тоже захаживаю в подобные заведения. Благодаря чему и подвернулся однажды этому незадачливому искателю приключений в качестве свободных ушей. И открытого кошеля, разумеется. Если ты не только готов выслушивать пьяную болтовню, но и оплатить ее источнику возлияния, то становишься в его глазах не просто случайным благодетелем, но и лучшим другом.
Вот я и стал. И узнал про пещеру и призрака. После чего наведался к этому призраку в гости, где услышал о его беде из первых… хоть и бесплотных уст. И хотя помочь ему делом я не мог, но, по крайней мере, сумел дать полезный совет. Воспользоваться своими некромантскими талантами: поднять мертвяков и попробовать связаться через них с живыми. Авось, кто откликнется… кто-то, кто сможет найти эти треклятые останки и беднягу освободить.
Как видим, надежды оправдались. Всегда знал, что мир не без добрых людей. Только вот… как ты… вы все это себе представляете — освобождение несчастного призрака? Как, по-твоему, ему помогут найденные вами кости?
Равенна настолько успела настроиться на то, чтобы слушать Леона (просто слушать, сама слов не вставляя), что вопрос его застал волшебницу врасплох. Она даже вздрогнула от неожиданности. Точнее, вздрогнула бы, не мешай ей веревки.
— Ну… — проговорила Равенна с осторожностью, — хоть от этого некроманта осталось немногое… но свое же! Он сможет вселиться в свои останки и покинуть пещеру… как покидают ее живые люди… почти.
— И? — нетерпеливо вопрошал, требуя продолжения, Леон, — дальше что?
— А дальше его дух отправится… не знаю, на небо — вряд ли. Скорее, всего, в Преисподнюю.
— С чего это ради? — охотник иронически хмыкнул, — зачем? Да-да, зачем колдуну, способному подчинять своей воле трупы других людей, превращая их в то, что вполне способно видеть и двигаться… зачем ему куда-то отправляться? Особенно если, как ты правильно подметила, ждет его за чертой вовсе не вечное блаженство, а совсем наоборот? Не лучше ли колдуну с такими возможностями как можно дольше продлить свое существование хотя бы в качестве нежити… но нежити разумной? Какое ни на есть подобие жизни да свобода в придачу — будь я на месте некроманта, поступил бы именно так.
Ошарашенная его доводами, Равенна не знала что ответить. Что возразить — тем более что крыть рассуждения Леона ей было и вправду нечем. Конечно, не забыла волшебница слова мастера Бренна по этому поводу: «Надолго в паре костей или черепушке никакая душа не удержится». Вот только после разговора с человеком из Братства Ночи вынуждена была признать: на сей раз, похоже, даже ее многомудрый учитель допустил промашку.
То есть, душа простого смертного-то, конечно, не удержится. Но речь именно о простом смертном — в чьем распоряжении нет огромного запаса Скверны, и кто не способен при помощи этого запаса поднять и подчинить своей воле целую толпу мертвяков.