— Через три недели со вчерашнего дня.
— А почему вы предпочли электрический стул смертельной инъекции? — полюбопытствовала Дэвенпорт.
Все посмотрели на нее.
— Решил, что надо привыкать к поджариванию. Там, куда я отправляюсь, это пригодится, — осклабился Монтгомери. — Так почему бы не уйти с шумом и фейерверком?
— Что планирует ваша жена после того, как вас не станет? — справился Декер.
— Начать по новой где-нибудь в другом месте.
— Верно, — согласился Декер. — Мы передадим ей привет от вас при встрече.
— Я ведь поступил правильно, верно? — нервно поинтересовался Монтгомери.
— Это не мне решать, — отрезал Амос. — И еще одно. Вы крали у Марсов деньги или какое-нибудь имущество?
Монтгомери уставился на него с явной настороженностью:
— Нет. А разве легавые сказали, что крал?
— Вы совершали еще какие-нибудь преступления, пока были в городе? — продолжал расспросы Декер.
— Нет. Я же вам говорил. Убил их и рванул когти оттудова.
— Значит, не задерживались для какой-нибудь поденной работы или вроде того?
Монтгомери воззрился на Декера, как на сумасшедшего:
— После убийства двух человек?!
— Значит, нет?
— Нет, черт возьми!
— И далеко вы уехали, когда покинули город?
— Не знаю.
— Помните, в какой город?
Монтгомери на минутку задумался.
— Может, Абилин… Ага, верно. Махнул на Двадцатое федеральное и просто гнал на восток. Впоролся прямиком в Абилин.
— Это у нас где-то миль сто восемьдесят? Часа три езды?
— Где-то так, наверное, ага.
— Ладно, спасибо.
Все уже уходили, когда Монтгомери вдруг их окликнул:
— Не скажете мистеру Марсу, что я сожалею?
— Не думаю, что это столь уж удачная идея, — оглянулся на него Декер.
Глава 19
Они поехали прямиком к дому Реджины, находившемуся, как и сказал Монтгомери, всего в двадцати минутах от тюрьмы.
Небо грозило дождем, а то и снегом, потому что температура стремительно опускалась, хотя в этой части Алабамы снег редкость.
Богарт вел машину, а Декер сидел рядом с ним. Дэвенпорт на заднем сиденье делала какие-то записи на своем электронном планшете. Миллиган рядом с ней делал то же самое на своем.
— Страшный человек, — заметила Джеймисон, сидевшая слева от Миллигана.
— Ну, хотя бы общественности нечего больше будет тревожиться на его счет, — отозвался Богарт.
— Как вы думаете, он вытворял все это из-за травмы головы? — спросила Алекс.
— Не знаю, — ответил спецагент. — С точки зрения закона это, очевидно, не играет ни малейшей роли.
— Пожалуй, — с сомнением проронила она.
— Лайза, а каково твое мнение о нем? — поинтересовался Богарт, глядя на Дэвенпорт в зеркало заднего вида.
— Навскидку — он правдив. — Она подняла глаза от планшета. — Явно чертовски уклончив и осторожен, но выглядит искренне раскаивающимся. А если он страдает от ПТСР и эта рана головы повлияла на критические участки его мозга, его последующие действия вполне объяснимы.
Тут она заметила, что Декер смотрит в боковое окно, очевидно пропуская ее слова мимо ушей, и спросила:
— А ты что думаешь, Амос?
Не дождавшись в ответ ни слова, Дэвенпорт потянулась вперед и тронула его за плечо. Вздрогнув, он оглянулся.
— Извини, — сказала она. — Я спрашивала, что ты думаешь о Монтгомери?
— Я думаю, куда важнее, что мы думаем о Реджине Монтгомери.
— Это почему же? — пришла она в недоумение. — Я помню, ты говорил, что надо выяснить, есть ли у Монтгомери семья.
— И надеюсь, мы вот-вот получим кое-какие ответы.
Реджина Монтгомери жила в одном из ряда старых двухквартирных домов, обветшавшем настолько, что от полного разрушения его отделяли лишь пара ржавых гвоздей и пара укусов термитов. Они припарковались перед домом. Посреди двора без единой былинки стоял старый «Бьюик» кремового цвета с потрепанным дерматиновым верхом. Вся округа производила впечатление чумных кварталов. Издали донесся гудок товарного поезда.
Когда они направились к передней двери со стеклом в виде пирамиды, треснувшим примерно на уровне глаз, с неба заморосило.
Богарт постучал в дверь.
— Соседняя квартира выглядит брошенной, — заметила Дэвенпорт.
— Да здесь половина домов выглядят брошенными, — поддержал ее Богарт.
Послышались приближающиеся шаги, и дверь открылась.
Реджина Монтгомери оказалась среднего роста, худой, а ее некогда каштановые волосы почти совсем поседели. Одета она была в выцветшие джинсы, туфли без каблуков и свитер, чем-то замаранный у талии.