Я в последний раз окинул местность беглым взглядом и, перекинув винтовку через плечо, бегом устремился вниз.
Спустившись, я вышел на улицу. Полковник уже был на подходе, а из противоположного здания вышли Ваня и хромающий на одну ногу Валера. Я подбежал к ним:
— Как вы? Всё в порядке?
— Ничего, и не такое бывало, — кряхтя и искажая на лице гримасу боли, ответил Валера, которого поддержи-вал Ваня. — Ударился обломком при взрыве. Повезло ещё.
— Но где Вячеслав Михайлович? — спросил я, всё ещё надеясь на лучшее.
Валера вдруг замолчал и, взглянув на меня, молча замотал головой.
— Ракета взорвалась недалеко от него, — сказал Ваня после некоторой паузы. — Выжить было просто невоз-можно.
В этот момент к нам подбежал Сбруев. Казалось, он моментально всё понял, осмотрев нас, и коротко произнёс:
— Ходу! Уходим отсюда, враги уже близко!
Времени на раздумья не было и, подхватив Валеру, мы поспешили в сторону, откуда пришли, в то время как с другой стороны уже подъезжали вражеские колонны. И пока они будут проверять здания и разбираться что к чему, мы сможем отойти на безопасное расстояние.
Укрываясь за завалами зданий, пробираясь сквозь более-менее целые постройки, мы постепенно удалялись от места сражения. Вертолёты кружили уже прямо над нами, прочёсывая местность по сантиметрам. Когда они приближались, мы прятались там, где было только возможно: между блоков и плит разрушенных зданий, в случайных углублениях, в целых постройках и просто в сугробах, уткнувшись лицом в снег. В общем, там, где только можно, особо не выбирая укрытие, так как вертолёты налетали настолько быстро, что у нас оставалось лишь несколько секунд, чтобы успеть укрыться. Наше счастье, ни один из них так и не пролетел точно над нами, иначе, заметь они хоть что-то по тепловизору, нам пришлось бы несладко. Уверен, они стреляли бы без предупреждения.
Мы уходили без передышек по самым труднопроходимым местам, часто меняя направление движения, тем самым, стараясь как можно сильнее запутать следы. Мы ощущали, что преследователи двигались за нами по пятам и понимали, что они не отстанут от нас просто так. Ведь жизни их граждан, в отличие от наших, для них были намного ценнее. К тому же, они вряд ли хотели бы ещё раз нарваться на нашу засаду.
Да, не задумывались мы о возмездии, когда всё это задумывали. Но теперь уже поздно: нужно «уносить ноги», пока ещё оставалась такая возможность.
Мы бежали до самого вечера, время от времени различая позади отдалённые окрики следующих за нами солдат.
Однако и нам улыбнулась удача: опускающийся на город сумрак принёс с собой лёгкий снежок, который вскоре перерос в настоящий снегопад. Снег был нам очень кстати: он заметал следы и ухудшал противнику видимость. А через час мы и вовсе перестали слышать за собой звуки погони. Похоже, не привыкшие к такой погоде американцы или кто там они были, сдались перед представшими трудностями и отступили. Возможно, они побоялись новых засад, которые было бы действительно тяжело и практически невозможно выявить при такой погоде.
Ну а нам снег был только в удовольствие. Это для нашего человека не помеха, даже на крепчающем с каждым часом морозцем.
Лишь к ночи, когда мы отошли на значительное расстояние и кружащие над городом вертолёты лишь изредка приближались к нам, мы позволили себе остановиться на отдых. И в ближайшем уцелевшем подвале буквально свалились с ног, едва обустроив себе ночлег и даже не перекусывая, сразу же заснули.
* * *Утром часов в пять — шесть мы были уже на ногах. Быстро перекусили и, внимательно осмотревшись из укрытия, начали осторожно выбираться из опасной зоны, поскольку теперь даже здесь, вдалеке от врага, мы никак не могли чувствовать себя в безопасности. Конечно, хотелось поскорее включить и настроить радиостанцию, прихваченную из военного Хаммера, но оставаться здесь дольше было опасно.
На улице было ещё темно, но для нас это помехой не было. Снег всё ещё слегка наметал, поднимаемый порывами ветра, образуя метель, которая на холоде больно обжигала неприкрытое лицо. Мы не одевали противогазов, так как в них в такую погоду вообще бы ничего не увидели.
С восходом солнца снег постепенно перестал идти, и лишь пурга, переносящая снежинки с места на место гуляла по центру города, обнося старинную постройку развалившихся в одно мгновение зданий, лежащих теперь перед нами в полной руине.
Сегодня Валере стало легче, и мы смогли передвигаться быстрее, отчего уже до обеда преодолев ещё несколько километров, почувствовали себя в некоторой безопасности. Можно было отдохнуть и, наконец, разобраться с добытой радиостанцией.
Мы зашли в ближайшее не заваленное обломками полуподвальное помещение и, выставив на всякий случай дозорного, взялись за станцию. Небольшая коробочка станции была довольно компактна и эргономична, а крепкий корпус в резиновой оболочке позволял, не опасаясь ударов, использовать её в боевых условиях. По её размерам, учитывая современные микросистемы, можно было судить о мощности, которой хватило бы, наверное, что бы без проблем связаться с любой точкой планеты и не только.
Полковник открыл боковую панель и вытащил сборную антенну в виде тарелки и, развернув, протянул её мне.
— Держи, будем надеяться, что нас не засекут по радиоизлучению, — сказал полковник, включая приёмник и подключая провод антенны к приёмнику. — Не знаю, на что способны их приборы, так что долго оставлять её включённой не будем — не более десяти минут, затем передислокация как минимум на два километра. Засекаем время, — взглянул он на часы. — Нам ещё повезло — эта рация идёт без пароля. Михалыч погиб не напрасно.
Он нажал на кнопку на дисплее, и из динамика послышалось глухое репение.
— Похоже, они сменили свою радиочастоту, — понял Сбруев. — Попробуем поискать новую, — начал он нажимать на кнопки поиска.
Вскоре вместо однообразного шума полковник уловил чей-то голос, говорящий на каком-то иностранном языке.
— Кто-нибудь знает какие-либо иностранные языки? — отвлёкся тот от дисплея, окинув нас беглым взглядом.
— Я немного говорю по-английски, но это явно не он, — сказал я.
Остальные же только пожали плечами.
— Ладно, тогда сделаем так: я буду перебирать частоты, и как только ты услышишь речь, которую сможешь перевести, сразу скажешь мне.
Я кивнул, и полковник стал искать дальше. Вскоре снова послышалась чья-то иностранная речь. Я прислу-шался:
— Кажется, на немецком. Ничего не понятно.
Дальше ещё ряд неизвестных языков: то ли испанский, то ли португальский, итальянский, затем какой-то монотонный арабский. И следом, наконец-то, знакомый английский.
— Вот! Это он! — остановил я Сбруева и, сосредоточившись, стал внимательно слушать иностранного диктора.
Вскоре я уже смог понять, о чём он говорил. И когда понял, моему изумлению не было предела:
— Это какие-то спортивные новости. Ничего не понимаю. Что всё это значит? — округлёнными глазами посмотрел я на полковника.
— О чём они говорят, конкретно? — настоятельно спросил тот.
— Какая-то ерунда: «Манчестер — Чарльтон 3 — 2, Мидлсбро — Ливерпуль 1 — 2,» — дословно перевёл я то, что говорилось по радио. — Как будто какая-то запись… или они там вообще не знают, что тут произошло…
Полковник задумчиво посмотрел на передатчик:
— Или пытаются сделать вид, что ничего не произошло? Похоже, в других странах обычным людям ни капли не говорят о том, что тут происходит.
— Но как же им удалось скрыть всё это? Это же даже похлеще будет, чем вторая мировая! — возмутился Ваня.
— Судя по всему, друзья, мы с вами являемся свидетелями гигантского заговора мировой величины, а точнее, какого-то секретного сговора мировых лидеров и богатейших людей планеты. Иначе всё это я никак больше не могу объяснить, — он сделал небольшую паузу, выключив рацию. — Ладно, уходим! Может, потом сумеем словить что-то более путное.
Быстро сложив приёмник и собравшись, мы вновь устремились дальше по разрушенному городу. После ночного снегопада снег, укрывающий улицы и дома стал белоснежно белым и даже при скрытом тучами небе свет, отражаясь от снежного покрывала, буквально слепил нам глаза. Не помогали и стёкла противогаза, явно не предназначенного для работы при настолько ярком освещении.