Опровергнуть или подтвердить показания Дантеса мог только один человек – Наталья Николаевна Пушкина. Члены суда ничего не знали о семейной жизни поэта, а конфликт все же произошел между родственниками. Аудитор Маслов, следивший за соблюдением юридических формальностей, в рапорте от 14 февраля дал знать, что
считал бы не излишним по требовать... от жены камергера Пушкина объяснение в том именно:
- не известно ли ей какие именно безымянные письма получил покойный муж ее ...
- какие подсудимый Геккерен ...писал к ней Пушкиной письма или записки кои покойный муж ее в письме к барону Геккерену от 26 генваря называет дурачеством; где все сии бумаги ныне находятся, равно и то письмо, полученное Пушкиным от неизвестного еще в ноябре месяце ...
- из письма умершего подсудимого Пушкина видно, что посланник барон Геккерен… говорил жене Пушкиной, что сын его умирает от любви к ней и шептал возвратить ему его, а после уже свадьбы Геккерена ... дерзким обхождением с женою его при встречах в публике давали повод к усилению поносительного для чести их Пушкиных мнения?[748]
Каждый из этих вопросов попадал, что называется, не в бровь, а в глаз, и мог многое прояснить, вернуть суд в плоскость юридических решений, избавив его от необходимости путаться в шлейфе сплетен и поверхностных суждений. Но комиссия приняла довольно странное решение:
слушав вышеизложенный рапорт Аудитора Маслова об истребовании некоторых объяснений от вдовы камергерши Пушкиной, которые комиссия имела в виду при слушании дела, но дабы требованием оных не расстроить ее определила рапорт Аудитора Маслова приобщить к делу», но расследования не проводить[749].
Суд не хотел «расстроить» Наталью Николаевну! Объяснение странное, неубедительное. Оно только подчеркивало, что суд находился под давлением самых влиятельных сил и не ставил себе задачу разобраться в существе дела.
16 февраля в комиссию был доставлен документ, найденный после смерти Пушкина - утренняя переписка с Аршиаком - который подтверждал, что Данзас оказался случайно втянутым в дуэльную историю. Это, с одной стороны, усиливало доверие к показаниям Данзаса, а с другой - ставило под сомнение его осведомленность по делу. Но судьи предпочли на последнее не обращать внимание. На основании проведенного расследования была составлена Сентенция, суть которой состояла в следующем:
между подсудимыми камергером Пушкиным и поручиком бароном Д. Геккереном с давнего времени происходили семейные неприятности, так что еще в ноябре месяце прошлого года первый из них вызывал последнего на дуэль, которая однако не состоялась.
Наконец Пушкин 26-го генваря сего года послал к отцу Подсудимого Геккерена министру нидерландского двора барону Геккерену письмо, наполненное поносительного и обидными словами... Министр нидерландский барон Геккерен будучи оскорблен помещенными в сем письме изъясненными словами, того ж числа написал от себя к Пушкину письмо с выражениями показывающими прямую готовность к мщению для исполнения коего избрал сына своего подсудимого поручика барона Геккерена котоый на том же сделал собственноручную одобрительную надпись. Письмо cиe передано было Пушкину чрез находящегося при французском посольстве графа Д.Аршиака, который настоятельно требовал удовлетворения оскорбленной чести Баронов Геккеренов. По изъявленному на cиe Пушкиным согласно, назначена между ним и подсудимым Геккереном дуэль, в коей секундантами или посредниками избраны были со стороны Пушкина инженер подполковник Данзас, а от Геккерена помянутый граф Д.Аршиак… Дуэлисты и секунданты по условию 27-го генваря в 4 часа вечера прибыли на место назначения лежащее по Выборгскому тракту за комендантскою дачею в рощу. Между секундантами положено было стреляться соперникам на пистолетах в растоянии 20 шагов так чтобы каждый имел право подойти к барьеру на 5-ть шагов и стрелять по сопернику не ожидая очереди. - После сего секунданты зарядив по паре пистолетов, отдали по одному из них противникам, которые по сделанному знаку тотчас начали сходится: первый выстрелил Геккерен и ранил Пушкина так, что сей упал, но несмотря на cиe Пушкин переменив пистолет, который засорился снегом, другим, в свою очередь тоже произвел выстрел и ранил Геккерена, но неопасно.
…Комиссия военного суда соображая все вышеизложенное подтвержденное собственным признанием подсудимого поручика барона Геккерена находить как его, так и камергера Пушкина виновными в произведении строжайше запрещенного законами поединка, а Геккерена и в причинении пистолетных выстрелов Пушкину раны, от коей он умер, приговорила подсудимого поручика Геккерена за таковое преступное действие по силе 139 артикула воинского Сухопутного устава и других под выпискою подведенных законов повесить, каковому наказанию подлежал бы и подсудимый камергер Пушкин, но как он уже умер, то суждение его за смертию прекратить, а подсудимого подполковника Данзаса …по силе 140 воинскаго артикула повесить[750].
Отдельно были выслушаны и запротоколированы мнения командиров Дантеса и Данзаса, в которых они с большей непосредственностью и живостью определяли свое отношение к дуэльной истории. Командир Кавалергардского полка генерал-майора Гринвалъда писал:
подсудимый поручик барон Д. Геккерен в опровержение взведенного на него Пушкиным подозрения относительно оскорбления чести жены его никаких доказательств к оправданию своему представить не мог, равномерно за смертию Пушкина и судом не открыто прямой причины, побудившей Пушкина подозревать Барона Д-Геккерена в нарушении семейного спокойствия; но между прочим из ответов самого подсудимого Барона Д.Геккерена видно, что он к жене покойного Пушкина, прежде нежели быть женихом, посылал довольно часто книги и театральные билеты при коротких записках, в числе оных были такие: (как он сознается), коих выражения могли возбудить Пушкина счекотливость как мужа. Я соображая вышеписанное нахожу, что последнее сознание поручика барона Д.Геккерена, есть уже причина побудившая Пушкина иметь к нему подозрение, и вероятно обстоятельство cиe заставило Пушкина очернить барона Д-Геккерена в Письме к отцу его нидерландскому посланнику барону Д-Геккерену[751].
Командующий 1-ой гвардейской кирасирской бригадой генерал-майор Мейендорф, хотя и высказался еще более категорично, все же заступился за участников дуэли:
я нахожу виновным Геккерена в произведении с Пушкиным дуэли в причинении ему самой смерти за что он по строгости воинского Сухопутного устава артикула 139 подлежит и сам смерти, но соображаясь с милосердием Государя Императора ко всем впадшим в преступление я полагал бы достаточным лишив его чинов и Дворянства разжаловать в рядовые без выслуги и потом определить в Кавказский Отдельный Корпус. Подсудимый же подполковник Данзас судя по важности дела в которое он вмешался справедливо заслуживал бы понести определенное вышеизъясненным законом наказание, но принимая во уважение что он вовлечен был в cиe сколько из уважения к Пушкину с коим по собственному его чистосердечному пред судом объяснению видно имел товарищество и дружбу с детства, также, то что он прежде служил беспорочно был в походах и получил рану я полагал бы выдержать в крепости в каземате шесть месяцев[752].