4
Пройдя в открытую дверь в углу клуатра[7], я поднялся по крытой лестнице на лоджию, подгоняемый долго копившейся внутренней энергией. Наверху мое внимание привлекла блеклая фреска с изображением Благовещения, но я не стал задерживаться. Сидевшая у входа в библиотеку охранница порылась в моем рюкзачке и показала жестом, что я могу пройти.
Знаменитый вестибюль Лаврентийской библиотеки, построенный пять веков назад, оказался намного меньше, чем я себе представлял, но это было не важно. Все, что я увидел – величественная лестница работы Микеланджело; она заполняла вестибюль и была похожа на живое, дышащее существо. То было движение, застывшее в камне – мне даже представилось, что он когда-то выплескивался сюда в жидком виде, как волны расплавленной лавы, и постепенно затвердевал, образуя ступени.
Центральная лестница была перекрыта, поэтому я свернул на малую боковую и стал подниматься – медленно, ступенька за ступенькой, как будто двигался по ним не только вверх, но и в прошлое.
Передо мной простерлась библиотека, длинная и прямоугольная, она внушала почтение и благоговение. Стараясь шагать только по ковру, покрывавшему изящный мозаичный пол, я пошел по центральному проходу, оглядывая кессонный деревянный потолок и витражные окна, заливавшие теплым солнечным светом деревянные церковные скамьи. В памяти всплыло детское впечатление: я сижу на такой же скамье, зажатый между матерью и отцом, и всякий раз, когда отец повторяет слова молитвы, меня окатывает его обычным утренним пивным перегаром, и мне хочется куда-нибудь убежать.
Потом до меня вдруг дошло, что скамейки огорожены сигнальной лентой, и кроме меня в библиотеке нет ни одного посетителя. За секундной растерянностью последовала паника: разве может дневник храниться здесь, в этом мавзолее? Здесь вообще бывают читатели? Может быть, Кватрокки все это выдумал?
Я повернул назад и обратился к молодой женщине, сидевшей за столиком у входа.
– Scusami…[8] – это слово прозвучало неожиданно громко, эхом отозвавшись в пустом помещении. – Как мне… заказать книги… документы?
– Здесь? – она поджала губы. – Это невозможно. Это памятник культуры. Больше не действующая библиотека.
– Что? С каких пор?
– Давно уже. Моя мама сюда ходила, но это было тридцать лет назад.
– Нет, этого не может быть… Я приехал издалека… – собравшись с мыслями, я открыл рюкзак и достал «пермессо» и рекомендательное письмо. – Но у меня есть… это.
Служащая пробежала взглядом документы.
– Все в порядке.
– Да? Как? Если библиотека закрыта…
– Devi calmati, signore. Успокойтесь, – она ласково похлопала меня по руке. – Вам нужна научная библиотека. Это рядом. Спросите у охранницы на улице.
Я глотнул воздуха, какое-то время осмысливал ее слова, затем поблагодарил, развернулся и ринулся вниз по парадной лестнице Микеланджело, на сей раз практически бегом.
Охранница у входа внимательно прочитала письмо, а затем указала на тяжелую деревянную дверь с узором из гвоздей, шляпки которых напоминали застрявшие пули. Рядом с дверью висела потертая металлическая табличка «Medicea Laurenziana Studios», а также современный цифровой замок и звонок, который я с силой нажал.
Дверь мне открыла женщина лет сорока пяти, одетая в веселенькое цветастое платье. Больше в ней ничего веселого не было: короткая стрижка, поджатые губы, висящие на шейной цепочке очки, которые она подняла к глазам, чтобы изучить мои документы. Затем она молча вернула их мне и пропустила в приемную. Там она забрала у меня рюкзак и жестом предложила пройти через рамочный металлоискатель.
После тревожного сигнала я выложил из кармана ключи и мелочь в ее требовательно выставленную ладонь. Затем еще раз прошел через рамку.
Металлоискатель заверещал снова. Женщина сделала знак, чтобы я подождал, и вернулась с седобородым мужчиной в мешковатом шерстяном жилете. Тот, стараясь не встречаться со мной взглядом, охлопал меня со всех сторон: грудь, спину, бока, ноги с внешней и внутренней стороны, у самого паха.
Суровая дама вынула из моего рюкзачка мобильник, показала его мне, а другой рукой указала на табличку на стене: Niente Telefono. Niente Fotos[9].
– Это останется у меня, – сообщила она. – Возьмете, когда будете уходить.
Телефон отправился в проволочную корзинку на столе, а охранница продолжила рыться в моем рюкзаке. Найдя коробочку леденцов, она принялась осматривать ее так внимательно, словно это была бомба.