— Как ты разговариваешь с Его Величеством?! — возмутилась Софиан.
— Мне плевать! — мальчик ближе подошел к Эрамгедону, — Я не хочу, чтобы моя мама работала за кусок хлеба! Персонал дворца должен получать хорошую зарплату! С такой политикой начнется восстание! Новая война! А нам оно надо? Нужно ли нам это грязное событие, именуемое войной?! А с таким злым правителем новая война не за плечами!
Эрамгедон внимательно смотрел на этого подростка и, не выдержав, громко рассмеялся. На него повышают голос! Предвещают новую войну! Да с его новыми законами, которые станут известны Галактике по телевизору, никто не сможет даже гадко подумать об Императоре!
— Сына, прошу, не надо! Он тебя накажет! — билась в крике женщина, пытаясь вылезти из рук ивенга.
Пленники были поражены речью мальчика. Даже бывший высший свет ему аплодировал. В глубине души каждый надеялся, что Эрамгедон не будет его жестоко наказывать.
— Матушка, я не закончил! Мы должны жить в хороших условиях! Верни законы Королевства…
Эрамгедону надоело это слушать. Надоело тратить свое драгоценное время на таких насекомых, как этот юнец. В его планах в это время должен был начаться бал.
Эрамгедон вытянул к мальчику руку, и тот резко схватился за живот, закатив наверх глаза. Его лицо стало синим. Эрамгедон щелкнул пальцами.
И тут у юноши свернулась под хруст костей шея. Он замертво упал на пол.
— Нет! Нет! — кричала в слезах его мать.
Волна изумления и поражения прокатилась по всему залу. Эрамгедон покрутил кисть руки, нежно ее массируя:
— И так будет с каждым. Причем я не стал фантазировать, так как хочу начать бал, и просто свернул ему шею. С вами уже я жестоко отыграюсь, если вы будете вести себя так же, как этот глупец. А сейчас тебе, кухарка, — он указал на плачущую женщину, — придется из тела своего сына приготовить мне ужин.
Женщина глотала собственные слезы. Она не сводила с мертвого сына взгляда.
Корнелиан охватил ужас. "Ах ты мерзавец, урод, людоед! Чтоб ты почувствовал ту же боль, те же страдания, что и мы!" — с жаром на лице мысленно сказала она.
Эрамгедон наклонился к трупу мальчика и глубоким взглядом смотрел в его пустые глаза. Соблазн почувствовать во рту его мясо и выпить бокал его крови овладели им, и Эрамгедон не смог больше сдерживаться. Он хотел съесть его полностью.
— Готовь из этого пацана мне ужин, кухарка! БЕГОМ! Я очень голоден!
— Пошла, ведьма проклятая! Пореви тут еще! — Максимилиан схватил женщину за волосы и толкнул ее. Та упала на пол и начала кричать на весь зал.
— Тупая, что ли?! Пошла готовить господину ужин! — Максимилиан снова схватил ее за волосы и насильно повел на кухню. — Будешь отказываться, Эрамгедон тебя заживо зарежет! — кричал он ей в ухо.
Остальные повара были в ужасе, глядя на эту картину.
— Ивенг вас отведет на кухню вместе с вице-королем, — говорил им Эрамгедон, — чтоб ужин был скоро готов! Я очень хочу есть! Если будет не вкусно, я заживо пожарю и сьем вас всех!
Ивенг повел поваров и официантов на кухню. Второй ивенг понес на лапах будущее блюдо Императора.
Оставшиеся пленные продолжили стоять, прижавшись друг к другу. Эрамгедон дал приказ музыкантам играть музыку, а остальных пленников ивенги повели в темницу, где узники один на один будут жить в камере со скелетами.
— А ты, куколка, иди ко мне! — сказал Эрамгедон, глядя на Олю.
Оля начала качать головой, отказывалась, как только могла. Но Тримур крепко вцепился в ее веревку и повел к Императору. Девушка чувствовала, как ошейник яростно давил ей по горлу, как со всех сторон на нее дул ветер, приподнимая ее юбку. Ей было стыдно находиться перед столькими людьми полуголой и мерзко за ошейник.
За ее сопротивления Тримур ремнем ударил ее по спине. Оля вскрикнула от боли, и слезы унижения покатились по румяным щекам. С трудом бандит привел девушку к Императору. Софиан и Мариам смотрели на Олю недоброжелательно, мечтая от нее избавиться. Эти взгляды сильно давили на Олю.
Эрамгедон взял веревку, ближе подошел к Оле и блаженно ей улыбнулся. Девушка затряслась всем телом, находясь рядом с ним. Даже его красивая внешность пугала Олю.
Эрамгедон щелкнул пальцем, и зал озарился светом. Темное прохладное помещение начало ярко сверкать. Музыканты взяли свои старые инструменты и начали играть грустную мелодию в память погибшего храброго мальчика, не побоявшегося высказаться перед самим Императором. Он мог бы стать идеальным лицом нового восстания.