Увидев бабулю, Окса рванулась к ней так, что опрокинула стул.
— Ба! Ты видела маму? Как она?
— Ей сделали кучу анализов, — ответила Драгомира, прежде поздоровавшись с Бонтанпи. — Так теперь нам известно немножко больше, чем вчера. У нее что-то вроде одностороннего паралича, левая сторона тела отнялась. И есть еще неврологическая проблема, которую врачи сейчас пытаются решить. На данный момент они пока ничего точно сказать не могут. Еще слишком рано. Но твоей маме лучше, Окса. Ей уже не так больно, и она хочет тебя видеть…
— Так не стоит задерживаться, мадам Поллок, — воскликнул месье Бонтанпи. — Быстренько поезжайте! А вы, Окса, крепитесь! Ваша мама в вас нуждается!
Последующие дни были для Поллоков ужасными. Следуя доброму совету месье Бонтанпи, Окса колоссальным усилием воли старалась спрятать терзающую ее тревогу и боль. Каждый день она вместе с отцом проводила долгие часы в больнице возле матери. Скрывая, как могла, свое отчаяние, она высыпала маме на кровать кучу подарочков, купленных этим же утром: ночные сорочки, одна красивей другой, туалетную воду, безделушки и цветы, чтобы сделать ее палату поуютней, фрукты в сахаре — к ним у Мари была слабость, диски с расслабляющей музыкой…
Она читала маме глянцевые журналы, чтобы ее развлечь, рассказывала все, что взбредет в голову, от утренних новостей до свежих анекдотов. А вечерами возвращалась из больницы, вымотанная усилиями держать себя в руках, и падала в постель, зачастую в слезах, с разбитым вдребезги сердцем.
К Оксе приходил отец и старался ее утешить, как мог, хотя сам сильно переживал. А Драгомира так и вовсе устраивалась в шезлонге рядом с внучкой, чтобы сидеть с ней ночью. Но бабушка, какой бы замечательной она ни была, это не мама…
Окса, убитая горем, в конечном итоге забывалась тревожным сном, полным беспокойства о будущем, столь же мрачном, сколь и неопределенном.
Когда Мари Поллок доставили в госпиталь, она была в очень плохом состоянии, и в глазах ее близких контраст между Мари до болезни и Мари нынешней, худой и бледной, лежащей на больничной койке, был ужасающим. Как и сказала Драгомира, боли действительно уменьшились. Но было тяжело видеть Мари такой ослабевшей от пожиравшей ее болезни… Не говоря уже о тошноте, вызванной сильнодействующими препаратами, которые ей давали…
Врачи подтвердили серьезность заболевания и сказали, что лечение будет трудным. Вокруг матери Оксы витала пессимистическая атмосфера, погружавшая всех в безмолвную скорбь. Однако несколькими днями позже, к вящему изумлению лечащих врачей, ее состояние изменилось радикально и неожиданно…
59. Замеченное возвращение
Неделю спустя Окса вернулась в колледж. Гюс поджидал ее с нетерпением и радостью, которых не скрывал.
— Привет, старушка! Суперски здорово снова тебя видеть! — воскликнул он. И, подскочив, чмокнул в щеку. Два коротких поцелуя, неумелых, но от души.
Вот это номер, так номер! С тех пор, как они были знакомы — то есть с раннего детства — Окса не могла припомнить, чтобы Гюс хоть раз ее поцеловал… Девочка, приятно удивленная, опустила глаза и слегка покраснела. Однако куда меньше, чем ее друг, который стал таким пунцовым, что, казалось, вот-вот загорится!
— Привет, Гюс! — Окса посмотрела на него по-новому. — Мама вернулась домой, я так рада! Врачи не хотели ее отпускать, говорили, что слишком рано, но папа настоял и забрал ее под расписку. Я уж думала, он их на дуэль вызовет…
— Да, знаю! — щеки Гюса все еще пламенели. — Мои родители звонили твоему отцу вчера вечером, и только что мне сообщили. Как она? Когда мы ее навещали, ее явно мучили боли…
Окса помрачнела.
— Она может немножко шевелить левой рукой. Хоть не может стоять, чувство равновесия постепенно восстанавливается, и зрение вернулось. Головокружения прошли. Надеюсь, так и дальше пойдет… Если бы ты знал, Гюс, как же я перепугалась!
— А врачи? Что говорят?
— Они считают, что это рассеянный склероз. Я посмотрела: это серьезное заболевание нервной системы, которым болеют по преимуществу женщины. Такое название болезнь получила из-за своей отличительной патологоанатомической особенности: наличия рассеянных по всей центральной нервной системе без определённой локализации очагов склероза — замены нормальной нервной ткани на соединительную. Абакум сейчас живет у нас, и должна тебе сказать, вместе с бабулей они составляют чертовски классную команду! Я знала, что они доки в нетрадиционной медицине, но и не подозревала, в какой степени! Представляешь, бабуля вколола маме Червикулы!
— Э-э… А это что такое, эти Червикулы? — спросил Гюс.
— То, что я тебе скажу — сверхсекретная информация. — Окса с опаской огляделась по сторонам. — Червикулы — это лечебное средство, широко использующееся в Эдефии, особенно в микрохирургии. Думаю, не стоит уточнять, что наши врачи не в курсе… Абакум мне объяснил, что вместо операции людям впрыскивают этот препарат, в котором содержатся червячки размером с человеческую клетку. Они направляются к пораженному органу и вылечивают его, только и всего. Нет, честно! Конечно, звучит немного противно, согласна, но маме это точно очень даже помогло! В ее случае, как я поняла, пострадал нервный узел, и никто не знает, какие будут последствия. Ну, так объяснили врачи.
Как правило, судя по тому, что я вычитала, повреждения необратимые, это прогрессирующее заболевание: пораженные клетки не восстанавливаются, и то, что пропало, то пропало. Потому-то врачи и отнесли последние результаты обследования моей мамы к категории чудес. Они прийти в себя не могут от того, насколько улучшилось ее состояние в считаные дни, они впервые такое видят! Конечно, мы ничего не можем им рассказать, но под большим секретом — Червикулы, которые бабуля с Абакумом ввели маме, сделали свое дело! Это благодаря им ей стало лучше! Нет, она не выздоровела до конца. Но, учитывая нанесенный вред, по идее она должна была быть куда в худшем состоянии, так утверждают врачи. Надеюсь, оно и дальше будет улучшаться…
— Да, Поллоки в чистом виде! Черви — микроскопические, как клетки! Если бы вас не существовало, вас следовало бы придумать… Ну, а ты? Как ты-то? — Гюс приблизился и сверху вниз посмотрел на Оксу.
— Ой, Гюс, у тебя пятно на носу! — Окса попыталась сменить тему. — Да ладно, шучу! Ну, сейчас куда лучше, когда мама дома, пусть и не выздоровевшая до конца. Ну, а папа, ты ж его знаешь! Не отходит от нее ни на шаг. А видел бы ты Фолдинготов! Драгомира в порядке исключения разрешила им спуститься к нам, и они суетятся как… как…
— Как Фолдинготы! — подсказал Гюс.
Окса впервые за эти дни расхохоталась от души.
— Да, именно! Они совсем пошли вразнос, и изъясняются так, что ой-ей! Но это хорошо, что они тут, мама их обожает, и я тоже. Они нас изрядно веселят и умеют быть полезными.
Чуть помолчав, Окса спросила:
— А… МакГроу?
— МакГроу? Уф… Спросил, где ты, прикинь. Можно подумать, он по тебе скучает! А так ничего особенного, такой же, как всегда. Подлей не бывает, как говорит твой папа. Ну, а так по тебе скучал еще кое-кто…
Гюса перебило появление Мерлина Пуакассе, испустившего при виде Оксы громкий восторженный вопль. Он тоже подскочил к ней и чмокнул в щеку, неумело, но искренне.
Окса, снова заалевшая от такого проявления внимания, задалась вопросом: «Да что с этими двумя? Они что, пари заключили, что ли?»
Но если бы она удосужилась поглядеть на расстроенную физиономию Гюса, то тут же поняла бы, что ни о каком пари и речи нет. Возможно, этот «кое-кто», что тоже по ней скучал, вовсе не тот, о ком она подумала…
Как и сказал месье Бонтанпи, недельное отсутствие никак не сказалось на успеваемости Оксы. Гюс каждый день ей пересылал по электронной почте классное и домашнее задание, и она быстро наверстала пропущенное. Все учителя отнеслись к ней с пониманием и спрашивали о здоровье мамы.