- Все в норме? Ты не выглядишь довольным.
А Кассиопея, даже в тусклом свете лампочки ванной комнаты, выглядела божественно красивой. Ее глаза сияли как в пятнадцать лет, волосы отросли еще больше, спускаясь ниже талии. Они были блестящими и постоянно притягивали мои пальцы. Хотелось зарыться в волосы Касси, дышать ею.
- Габс, - сказал я.
- О, - Касси отстранилась, подошла к ванне и включила воду. Присела на бортик и скрестила руки и ноги. – Он просто волнуется, Изи. Ты знаешь его.
- Нет причин, - отрезал я, посмотрел еще раз в зеркало, провел пальцами по волосам, и вновь обратил внимание на Кассиопею. Она погрузила пальцы в воду, и водила ими туда-сюда. – Не хочешь пойти со мной?
Она резко вскинула голову и уставилась на меня так, будто бы я предложил ей спрыгнуть с крыши.
- Ты серьезно? – ее голос дрогнул.
- Да.
- Ты не шутишь?
- Нет.
- Да, конечно, хочу! - защебетала девушка. – Я давно, очень давно не виделась с Гейбом! Уже успела по нему соскучиться. Но я думала… - на ее лбу появилась морщинка. – Что мне нельзя присутствовать на ваших «мальчишниках», - девушка сделала пальцами кавычки, с сарказмом усмехаясь. Я закатил глаза, покидая ванную комнату.
- Я просто устал от его нытья. Если там будешь ты, Габс успокоится и перестанет думать, что у меня депрессия. – Я обернулся и бросил Касси, выглядывающей из-за двери ванной, игривую улыбку. - Покажем ему истинное значение слова «веселиться».
Касси рассмеялась, и, закатив глаза, скрылась за дверью ванной комнаты. Я услышал плеск и представил, как девушка погружается под воду, напевая себе под нос песенку из тех самых ненавистных мне Симпсонов.
Я чертовски влюблен. Я чертовски сумасшедший. Я счастливчик.
***
На самом деле я не заметил, когда это произошло. Когда мне внезапно начало не хватать Кассиопеи; ее голоса, ее рук, тепла ее тела. Это случилось, и тогда я стал сам приходить к ней. Это было вполне нормально – наши ночные встречи, наша связь, но я не привык к этим новым ощущениям, мыслям.
Была просто Кассиопея. Ее смех на каждую мою шутку, ее цепкий взгляд, когда я болтал с какой-то девчонкой в колледже, тепло ее ладони, когда она вкладывает в мою руку ключи от своей квартиры и, морщась от чувств, произносит:
- Изи, ты можешь остаться у меня. Ты ведь знаешь, я всегда рядом. В любое время.
Она уже тогда знала: я не откажусь. Не могу. Возможно, даже не потому, что мать свихнулась и отец ушел, а потому, что просто не могу. Отказаться от своей души? От своего разума? От единственного лучика света в своей жизни? Нет уж увольте, я еще не окончательно рехнулся.
Все к этому шло, как бы я ни отрицал. Все это знали – мои родители, родители Кассиопеи, Габс, этот паршивец, даже я в глубине души знал, что влип. Конечно, не в семь лет. Даже не в тринадцать, когда впервые поцеловал Касси. Сейчас. Или год назад. Я просто проснулся и понял, что не смогу уйти от нее. Что убью любого, кто притронется к ней так, как я, что придушу любого парня, который подшутит над ней, что прикончу себя самого, если когда-нибудь обижу ее.
Касси самовлюбленно сказала:
- Ты попал, не отрицай.
- Не отрицаю, - кивнул я, потому что было бы глупым отрицать. А я дураком не был. Да и что тут такого? Мы действительно не они – не мои родители. Да и вообще, что может случиться? Я не такой, как мой отец, и хоть и Габс думает, что у меня депрессия и какие-то душевные травмы, я чертовски здоров и спокоен. Я никогда не брошу Кассиопею, никогда не предам ее.
Проблем быть не должно – так мне казалось.
Раньше.
Не сейчас. Не сегодня, когда я сижу в клубе и наблюдаю за потными телами на танцполе. Не сейчас, когда Касси перекинула ноги через мое бедро и что-то шепчет на ухо, а я не могу оторваться от танцпола, подернутого дымкой.
Не сейчас, когда Касси прижимается грудью к моему плечу и шепчет, опаляя дыханием кожу:
- Убей ее, Изи. Сейчас же. Убей. Убей. Убей ее.
4
Если бы меня попросили описать саму Смерть, я бы сказал: Кассиопея. Ее длинные черные волосы, играющие синими бликами на свету, ее большие глаза с пушистыми ресницами и ее привлекательные губы.