– Ну, пропустила. – Глаша развела руками. – Если тебе что-то известно – рассказывай. Хотя я не уверена, что меня интересует уголовное прошлое этого типа.
Валя бросила в сторону подруги внимательный взгляд и хмыкнула:
– Все же послушай. Этот, как ты выражаешься, уголовник в конце девяностых числился в двадцатке самых богатых людей.
Глаша чуть не выронила деревянную лопатку, которой переворачивала кабачки.
– И чем же он занимался?
– Да всем! Точно не помню, но, кажется, у него даже банк был. А основной его бизнес – офисные товары.
– Ты хочешь сказать, что он разбогател на карандашах и ластиках?
– И на них в том числе, – кивнула Валя. – А потом его посадили.
– За что?
– А фиг его знает. Какие-то финансовые махинации.
– Ты, часом, его с Ходорковским не путаешь?
– Да нет! У Райского своя песня, хотя мотив, сдается мне, тот же: печальная биологическая закономерность – среда любит середнячков.
– Это ты в каком смысле? – Глаша замерла со сковородкой в руке.
– Денег слишком много заработал, вот в каком. А у нас ведь как? Не хочешь неприятностей – не высовывайся.
– Спорный вопрос, – пробормотала Глафира. Она вытряхнула румяные поджаренные с двух сторон кабачки в глубокую миску, поставила сковороду обратно на огонь, вывалила туда помидоры и накрыла крышкой.
– Сейчас, я понимаю, Райского уже выпустили, – проговорила Глафира задумчиво. – Интересно, чем он занимается?
– Да все тем же. Когда он вышел, от его империи ничего не осталось. Деньги отняли, штат разбежался. Осталось всего несколько человек во главе с его бывшим замом, точнее – замшей. Она все это время пыталась спасти жалкие остатки его бизнеса, вела переговоры с кредиторами, пыталась удержать хоть каких-то клиентов, воевала с конкурентами, которые бодро навалились со всех сторон.
– Сильная женщина, – невольно вырвалось у Глаши. – Райский, наверное, был ей очень благодарен.
– А как же! Так благодарен, что женился на ней, – хмыкнула Валя.
В этот момент Глаша как раз заливала сметаной помидоры на сковороде.
От услышанного рука ее дрогнула, и сметана плеснулась на плиту.
– Эй, осторожно! – Валя отобрала у Глаши упаковку и отодвинула подругу в сторону. – Уже можно выключать? – спросила она, с удовольствием принюхиваясь.
– Да, выключай, – рассеянно кивнула Глаша, – осталось добавить в соус чеснок и залить им кабачки.
Валя проделала все это и снова принюхалась:
– Божественно! Обожаю это блюдо! Эй, Глаш, отомри! – обернулась она к подруге. – Есть пора. Или известие о том, что Райский женат, отбило у тебя аппетит?
– Что? Нет, конечно. Какое мне до него дело?
– Не скажи… Романтика же сплошная! Пришел, спас, вырвал, можно сказать, из лап… Да, жена сюда явно не вписывается. Если бы не жена, получился бы любовный роман, да и только.
– Терпеть не могу любовных романов! – вспыхнула Глаша. – И вообще не болтай глупости.
Глаша подвинула к кухонному столу табуретку и принялась сосредоточенно раскладывать по тарелкам горячую картошку и кабачки.
Некоторое время обе молча жевали. Потом Валя опять не выдержала:
– Все равно не пойму, с чего вдруг этот тип полез тебя спасать?
Глаша перестала жевать и подняла глаза:
– Я тоже об этом думаю. На самом деле вокруг меня творится что-то странное. Райского я за три дня встречала трижды…
– Это каждый день, что ли?
– Да. Причем дважды он спасал меня от хулиганов, а один раз я удирала уже от него самого, – про арбузную кучу Глаша благоразумно промолчала.
– Многовато для простого совпадения, – согласилась Валя. – Абсурд, но получается, что он за тобой следит?
– Получается. А почему абсурд?
– Да на хрена ты ему сдалась? Ой, прости, пожалуйста!
Глаша криво усмехнулась.
– Не извиняйся. Ты права. Я слишком низко летаю, чтобы такой орел, как он, меня хотя бы просто заметил, не говоря уже о слежке.
– Вот и я о том же. Из того, что я прочла о нем, легко уяснить, что сейчас дела у него идут неплохо. Хватка у мужика осталась, и голова варит – дай бог каждому. Ты в сферу его интересов никак не вписываешься: не клиент, не партнер, не конкурент. Остается любовь с первого взгляда!
Они переглянулись и громко расхохотались.
– Это ты хватила! – покачала головой Глаша. – Я не топ-модель…
Валя скептически осмотрела ее с ног до головы и протянула:
– Положим, для топ-модели ты ростом не вышла. Насчет красоты ничего не скажу – девка ты симпатичная, но чтоб с первого взгляда и наповал, это вряд ли. – Валя немного помедлила, размышляя. – И все-таки, видимо, есть в тебе что-то такое, что может заставить мужчину броситься на огнедышащего дракона, имея на руках лишь портативный огнетушитель.
– Ага. То-то меня муж бросил.
– А кто сказал, что он мужчина?
Искать слесаря на следующий день подругам не пришлось. Явившийся под утро Гаврила – старший сын Вали – изъявил желание помочь делу своими руками. Им оставалось лишь заехать по дороге в магазин и купить новый замок.
Парень не соврал. И дверь вскрыл, и замок вставил, все как положено. Пока Гаврила ковырялся с замком, а Валя давала ему бесполезные инструкции, Глаша обошла квартиру в поисках чужого проникновения.
На первый взгляд все было на своих местах. И на второй, и на третий тоже. Глаша вздохнула с облегчением и отправилась на кухню, чтобы приготовить чай-кофе для всей компании.
Тут-то и поджидал ее сюрприз в виде двух чайных чашек, мирно стоявших в сушилке над раковиной. Чашки стояли на своем месте, но они были… мокрые. То есть не то чтобы совсем мокрые, так, несколько капель внутри, но Глафира точно знала, что этого быть не могло ни при каких обстоятельствах – сама она не пользовалась этими чашками дня три, предпочитая большую кружку в красных горошинах.
– Все, хозяйка, принимай работу! – весело возвестила Валя, врываясь в кухню.
Гаврила топтался позади матери и смущенно улыбался.
– Спасибо! – Глаша попыталась изобразить улыбку. Валя оценила ее потуги по достоинству и помрачнела.
– Эй, мать, ты чего такая кислая?
– Да я, Валь, даже не знаю, – замялась Глаша. – Чертовщина какая-то…
– Не тяни резину. Пропало что?
– Чашки мокрые, – выдохнула девушка.
– Чего?
– Чашки мокрые!
– И чего?
– Ну, мокрые они, понимаешь? А должны быть сухие.
– Бред какой. Ты уверена?
В голосе Вали сквозило сомнение. Гаврила хмурился, не понимая, в чем проблема. Ничего же не украли. А мокрая посуда или нет – какая, на фиг, разница?
Глаша так не считала.
– Понимаешь, – попыталась она объяснить, – я этими чашками давно не пользуюсь. Они вроде как полупарадные, стоят для гостей. Ну, вот для вас, например. Я как раз их достать собиралась, чтобы чай разлить, а так, может, еще бог знает сколько времени к ним бы не притрагивалась. Раз они мокрые – значит, их кто-то мыл. Но кто, если не я? Воры, что ли? Залезли, ничего не взяли, попили чаю и помыли за собой посуду? У меня паранойя, да? – Она растерянно взглянула на подругу.
– Да нет, на паранойю не похоже. Но и смысла во всем этом нет. Ты бы проверила еще раз. Деньги там, документы.
– Да проверяла я.
– Еще раз проверь.
Глаша шумно выдохнула и послушно поплелась в комнату.
– Ну вот, смотри сама, – она выдвинула ящик в серванте, – все мои сбережения. Три тысячи рублей и сто баксов. – Она помахала в воздухе бумажками, прежде чем убрать их обратно в шкатулку. Потом протянула руку в глубь ящика. – Ой!
Валя увидела, как Глаша побледнела.
– Что?
– Паспорта нету.
– Ты ж говорила, что проверила!
– Это я про деньги и украшения. А про документы я забыла. Они вот здесь лежали, у стеночки.
– Теть Глаш, а это не ваш паспорт? – пробасил Гаврила.
– Где?! – воскликнули подруги одновременно.
– Да вон там, на телевизоре.
Глаша подскочила к телевизору и схватила в руки бордовую книжечку. Пролистала. Брови у нее поползли вверх от удивления.