— Спасибо. И можно я буду изредка писать тебе?
— Обязательно пиши. И если нужны советы по работе, не стесняйся.
Еще несколько прощальных слов и взглядов, и наконец Синтия побрела по улице одна.
Улицы были почти пустыми. Из ресторанов неслась громкая музыка.
Прощай, Катманду. Прощай милый Шекхар. Прощай любимый Махеш. Прощай…
Махешу в последнем письме она лишь посоветовала купить воскресный выпуск «Гималайян». В ответном письме он упомянул о гонораре, но она не ответила.
Синтия медленно дошла до перекрестка и решила взять такси до Тхамеля. Не успела она поднять руку, чтобы остановить приближающееся такси, как услышала за спиной шаги, и резко обернулась. Перед ней стоял Махеш.
— Синтия…
— Махеш?
Нет, она не была удивлена. Этот мужчина не мог не появиться в ее последнюю ночь в Непале. Она предчувствовала, что это случится. И вот он стоит перед ней. Безрассудный, безумный, очаровательный Махеш.
— Знаешь, я собираюсь похитить тебя, — серьезно сказал он.
Синтия не удержалась от улыбки.
— Не очень оригинально. Это уже было.
— Было, но не так. Теперь я сделаю это только с твоего согласия. Итак, как ты смотришь на то, чтобы я похитил тебя?
Его теплый глубокий голос проник в ее сердце.
— Какой вежливый похититель. Только зачем?
— Я знаю только, что должен тебя похитить, а что будет потом…
— А потом я улечу.
— Что будет потом… не важно.
Он взял ее за руку, и колесо бессмысленных вопросов в ее голове резко перестало вращаться. Теперь она просто плавилась под его взглядом и чувствовала, что готова лететь с ним, куда угодно: в замок в горах, в ад, в безумие… За пределы здравого смысла.
— Если ты так твердо намерен похитить меня… — Она не смогла договорить, в горле застрял комок.
— Очень твердо, Синтия. Пойдем, «кадиллак» ждет за углом.
Не выпуская ее руки, он повел ее за собой. Они свернули за угол, и в темноте Синтия увидела блестящий корпус «кадиллака». Махеш открыл дверцу, помог ей сесть на заднее сиденье, а затем сел рядом.
— Добрый вечер, мисс Спаркс! — Хари и Дипак повернули головы и в один голос поприветствовали ее.
— Добрый вечер, похитители и шпионы, — ответила Синтия, пытаясь развеселиться. — Значит, летим в вашу обитель?
Синтия вдруг вспомнила, что перелет через горы ночью — небезопасная затея. Они все рискуют жизнью. Но ей плевать на риск и опасность. Рядом с Махешем она снова потеряла и разум, и чувство страха, а теперь готова потерять даже жизнь.
— Гарантируем приятный и безопасный полет, — сказал Дипак, будто прочитав ее мысли.
— И роскошный ужин, — добавил Хари.
— Звучит заманчиво, — ответила она.
А что ей гарантирует Махеш, она почувствовала, когда он в очередной раз крепко сжал ее руку.
Всю дорогу до замка он не выпускал ее руки из своей. Ей казалось, что он хочет сказать ей о чем-то, но сдерживает себя. И только через его пальцы, вместе с теплом, ей передавалось его волнение и нетерпение.
Наконец они прибыли в замок. В холле, как обычно, пахло сосной и благовониями. Синтия огляделась и увидела, что рядом с ней стоит только Махеш. Хари и Дипак незаметно исчезли.
— В столовой нас ждет ужин, — сказал он, заметив, что она растерялась.
— Спасибо, но я не голодна.
— Я знаю. Я видел, когда ты выходила с ним из ресторана. Успела разбить сердце еще одному непальцу?
— Мы работали вместе над репортажем. Разбивать его сердце не входило в мои планы.
— Но это произошло.
Она резко повернула голову и посмотрела на него.
— Ты привез меня сюда, чтобы устроить сцену ревности?
— О, Синтия… — Он приблизился к ней и взял за обе руки. — Я привез тебя сюда, потому что хочу провести эту ночь с тобой.
Синтия стояла, как оглушенная. Продолжая смотреть в его глаза, она чувствовала, как ровное, ласковое пламя, светящееся в его зрачках, постепенно перебрасывается на нее, окутывает, проникает в сердце, нежно обжигает. Синтия покачнулась: у нее подкашивались колени, по телу прокатила теплая волна.
— Что? Что ты сказал? — пробормотала она.
— Я так много хотел сказать тебе, а теперь вдруг забыл. Я помню только, что безумно люблю тебя. И ничего не могу с этим поделать. И я хочу провести эту ночь с тобой. Это твоя последняя ночь в Непале. Я хочу, чтобы она была нашей.
Его слова прозвучали с шокирующей ясностью. Никакой трагедии или надрыва. За словами «последняя ночь» застыла вечность. Ни прошлого, ни будущего — только эта вечная последняя ночь. Их ночь.
Синтия судорожно вздохнула и закрыла глаза.
— Тогда люби меня, Махеш. Люби меня… — прошептала она.
Он притянул ее к себе за плечи, прижал и нежно поцеловал.
— Я хочу подарить тебе все, что у меня есть, отдать все, что могу отдать: благодарность своего сердца, огонь своего тела, — прошептал он и вдруг подхватил ее на руки.
Синтия обхватила руками его шею, прижалась к груди. Его тело пылало.
— И я хочу этого, Махеш. Это все, что у нас с тобой есть, — ответила она, вдыхая его запах, предвкушая невообразимое наслаждение.
Неся ее на руках, он поднялся, по лестнице, дошел до двери своей спальни и толкнул ногой дверь. У кровати поставил Синтию на пол.
Она стояла, чувствуя, как его чуткие пальцы расстегивают пуговицы рубашки на ее груди. Потом, очень бережно, он снял рубашку с ее плеч.
— О Боже, как ты красива… Я так мечтал увидеть тебя обнаженной. — Он оглядел ее плечи и грудь, скрытую под лифчиком.
— Ты видел… На озере…
— Не всю… Я хочу видеть тебя всю. Целовать тебя всю. Любить тебя всю.
Его пальцы опустились на пуговицу ее брюк, ловко расстегнули ее, потом потянули за язычок молнии. Брюки легко соскользнули с бедер и упали на пол. Синтию охватила дрожь. Она прикрыла глаза, ожидая его дальнейших прикосновений. С такой же легкостью его проворные пальцы справились и с застежкой лифчика. Поддев пальцами бретельки, он аккуратно снял с нее лифчик, и ее полные груди колыхнулись, освободившись из плена.
— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он, и Синтия почувствовала, как его дыхание коснулось ее щеки.
На губах на миг вспыхнул короткий дразнящий поцелуй. Другой, более нежный, коснулся шеи, перепорхнул на плечо, а с плеча — на грудь. Она вздрогнула от неожиданности и затаила дыхание. Но когда он принялся нежно целовать ее грудь, по очереди играя языком с сосками и одновременно снимая с нее трусики, она тихонько застонала.
— Милая моя, любимая… Я так хотел этого. Так жаждал. Так ждал.
Синтия обхватила ладонями его голову, зарылась пальцами в волосы.
— О, Махеш…
Он встал на колени и стал целовать ее живот, потом — ниже, и от каждого прикосновения его губ она мучительно и сладко вздрагивала. Волны блаженства раскатывались по всему телу, разжигали желание. Ее грудь часто вздымалась, и из нее вырывались протяжные, страстные стоны.
Обессилевшую, изнемогающую от желания, он поднял ее на руки и уложил на кровать. Словно сквозь туман, она видела, как яростно он срывает с себя одежду и швыряет на пол. Но для нее все это тянулось бесконечно долго. В какой-то миг ей показалось, что она сейчас умрет, не дождавшись его.
— Не оставляй меня, Махеш… Прошу тебя… Ее молящего голоса и вида распростертого на кровати обнаженного тела было достаточно, чтобы последние мысли, оставшиеся в голове Махеша, растворились в лаве страсти, растекающейся по его телу.
Синтия видела, как он приблизился к кровати, — смуглое, обнаженное, великолепное тело склонилось над ней. Потом она только чувствовала, как он опустил локти у ее плеч, обхватил ладонями голову, поцеловал закрытые веки. Жар ее тела смешался с его жаром. Она обвила руками его торс, прогнулась, подняла бедра, потянулась к нему… И приняла его в себя. Пронзительное блаженство переполнило ее. Она успела коротко вскрикнуть, но его губы тут же обхватили ее рот.
Позже, все еще разгоряченные и обессилевшие от наслаждений, они лежали в объятиях друг друга, боясь даже на секунду разжать их.
— Спасибо тебе, милая… — шептал он, тяжело дыша. — Я с первого дня знал, что ты та женщина, которую я ждал всю свою жизнь. Я буду всегда любить тебя, Синтия. Всегда. Слышишь, милая?