— Подвезите меня, пожалуйста, в гостиницу «Космос», — сказал я.
— А где ваш автомобиль? — спросил адъютант.
— Я никак не могу завести мотор. Машина может остаться здесь до завтра, а я мечтаю только об одном — хорошенько выспаться. Ну как, поехали?
Я повернулся к профессору.
— Разрешите представиться, Андреа Кастаньо. Я приготовил снаряжение для вашей экспедиции. Все вместе со списком в посольстве.
— Как, эти идиоты и вас тоже сцапали? Вот болваны, вот дураки!
— Поскольку они вас подозревали, пришлось и меня арестовать, как вашего сотрудника.
— В таком случае прошу прощения. Но я могу вам гарантировать — они дешево не отделаются.
Не успели мы проехать и нескольких сот метров, как воздух задрожал от сильного взрыва. В пустом спящем городе он прозвучал так, будто разорвалась многотонная бомба.
— В чем дело, черт побери?! — воскликнул адъютант.
— Что это было? — спросил Кастельфранко. — Прекрасно же меня здесь встречают!
— Вот именно, профессор, — сказал я, прикидывая, сколько еще машин взлетело в воздух вместе с моим «мерседесом» и на какую высоту. Взрывчатки для меня они явно не пожалели.
Возле гостиницы, попрощавшись с профессором и адъютантом, я вылез из машины.
Миновав главный вход, я прошел под боковой колоннадой в гараж. Сторож спал. Я разбудил его, сказав, что мне нужен «форд»; у меня с собой была выписанная раньше карточка на этот автомобиль.
Сторож удивился.
— Пресвятая Мария и Иисус Назарейский! В такое-то время? Да ведь ходить и ездить до семи утра запрещено.
Я показал ему ночной пропуск. Он поглядел на подпись майора Паулино.
— Я не знал, что вы из полиции… Пожалуйста, машина в порядке, вот только проверю бензин…
Я протянул сторожу двадцать песо — сумму его еженедельного заработка. Обогнув здание, я оставил «форд» в боковой улице Ла-Пас возле стоянки такси и вернулся в гостиницу.
Войдя в комнату, я увидел дрожащую Гарриэт с револьвером в руке; Эскудеро спал, скорчившись в кресле.
— Майк, — тихо сказала она, — Майк… Я страшно боялась, я думала, ты не вернешься…
— Сейчас же ложись спать, — сказал я, вынимая револьвер из ее стиснутых пальцев. Рукоятка была влажной от пота.
— С тобой ничего не случилось, тебе не пришлось рисковать понапрасну?
— Я был на приеме у очень симпатичного полковника.
— А я уж представляла себе неведомо что…
— Ложись, Гарриэт. Через три часа… — начал было я, но умолк, поглядев на Эскудеро — он мог только притворяться спящим. — Через три часа рассветет, — поправился я, — а в полдень мы должны быть у майора Паулино.
— Это кто такой?
— Спи, потом все расскажу.
Я растворил в апельсиновом соке три таблетки люминала и разбудил Эскудеро.
Он открыл глаза и локтем заслонил лицо от удара.
— Эскудеро не врать. Мистер не бить.
— Да, ты сказал правду. Не бойся.
— Эскудеро хороший бой. Мистер Кастаньо сказать: Эскудеро говорить правда, Эскудеро уйти. Я хотеть уйти.
— Ты останешься здесь. Утром мы поедем в Сант-Яго.
— Эскудеро иметь свои вещи в комнате всех бой!
— Сейчас там спят. Пойдешь утром и заберешь свои вещи.
Он выглянул на темную улицу.
— Мистер Кастаньо ходить ночь? Полиция не спрашивала, почему вы ходить ночь?
Я показал ему пропуск, он прочел его.
— Мистер теперь быть большой человек, быть сеньор алькальд… Эскудеро хотеть идти есть и пить.
Я протянул ему плитку шоколада, привезенную Гарриэт, и стакан апельсинового сока. Он залпом выпил сок, а шоколад спрятал в карман.
Я взял лежащую на кресле вышитую подушку и покрывало с дивана и отвел Эскудеро в занавешенную портьерой нишу, где, очевидно, когда-то стоял второй диван. Бой лег, завернувшись в покрывало. Когда через несколько минут я заглянул за занавеску, Эскудеро храпел. Я мог не беспокоиться — после такой порции люминала он проснется не раньше, чем через десять часов.
Гарриэт спала, неровно дыша, лицо у нее было измученное и усталое, под глазами круги. Я тихонько прилег с ней рядом, завел дорожный будильник и сунул его под подушку.
Заснуть я не мог.
Когда зазвенел будильник, я быстро нажал кнопку. Было четыре часа. Я принял холодный душ и разбудил Гарриэт. Она умоляла оставить ее в покое, уверяла, что не в силах проснуться, что не сделает и шагу. Я заставил ее сесть и вылил стакан ледяной воды ей на шею. Только тогда она пришла в себя.
Я заглянул за занавеску и хорошенько потряс Эскудеро. Он даже не пошевелился и продолжал так же, как и раньше, тяжело дышать и похрапывать.