— Вы Джеральд Лестер Мерфи?
Мерфи снял зеленую перчатку.
— А вы Октавио де ла Маса?
Они пожали друг другу руки, кивнули.
— Все в порядке? Без вынужденных посадок? Как моторы? Что с пациентом? — Октавио говорил по-английски с певучим испанским акцентом.
Они заглянули в багажник. На трех ремнях висели носилки с телом, завернутым в белую простыню. Октавио быстро опустил крышку и проверил автоматический запор.
— Все правильно.
— Вы думаете, что он хорошо перенес путешествие? — спросил Мерфи.
— С виду будто бы…
— И вы думаете, что он еще жив? Может, откинем простыню и проверим…
Октавио замахал руками.
— Вы об этом не беспокойтесь, Мерфи. Получили груз — вот и летите с этой штукой, куда вам положено. Остальное — дело врачей. Вы медицину не изучали? Вот видите. Они-то хорошо знают, что надо сделать с больным и как его усыпить, чтобы он перенес такое путешествие.
— Деньги вы привезли?
— Пожалуйста, — сказал Октавио и полез во внутренний карман летной куртки. — Можете не пересчитывать. Остальное получите на месте.
«На месте… — подумал Мерфи. — Где же оно, это таинственное место? Ведь сказали, что об этом я узнаю в Лантане. Флорида наверняка не является целью это странного путешествия».
— Мы будем еще где-нибудь приземляться по дороге?
— Нет. Тут пополним запас горючего и полетим дальше.
— Вы поведете самолет?
— Нет. Я отвечаю только за больного.
— И за меня? — спросил Мерфи. — Будете меня стеречь?
— За больного, — с ударением повторил де ла Маса. — Вы сами отвечаете за себя. И за выполнение договора, заключенного с семьей больного. Мне платят за другое.
— Но вы летчик?
— Да.
— Куда мы летим? Я хотел бы поглядеть на карту и наметить курс.
— Вы перекусите слегка, Мерфи… Половину пути вы уже проделали. Пока удовлетворитесь этой информацией. Остальное я скажу, когда мы поднимемся на две мили над Лантаной.
— В направлении?
— На остров Андрос. Дальше по этой линии лежит Сант-Яго на Кубе.
— Значит, на Кубу?
— Нет. Остальное я скажу вам в воздухе. Над Барагоа мы ляжем на другой курс. Хватит пока для ориентации?
— Гаити?
Де ла Маса опять замахал руками.
— Больше не спрашивайте, Мерфи. Я уже сказал, когда вы получите дальнейшие сведения. Нет, мы не летим на Гаити… Вы бананы любите? Берите, пожалуйста.
— Благодарю, я, пожалуй, предпочитаю картошку… А там, куда мы летим, мне долго придется оставаться?
— Это от вас зависит, Мерфи. Вы скажете последнее слово, а не мы.
Голос Октавио прозвучал так странно, что Мерфи встревожился. Может и так случиться, что его оттуда не выпустят. Он свидетель какой-то махинации, гангстерской или политической, черт ее разберет. Но не подлежит сомнению, что это — паршивое дело, и он по неосторожности в него замешен.
— Не понимаю, — сказал он.
— Я тоже не понял вашего вопроса. Ведь вы должны вернуться в Линден и отдать самолет, верно? А можете и остаться у нас, на несколько дней… вы торопитесь вернуться?
— Нет.
— Вас не ждут?
— Кто?
— Семья, жена, какая-нибудь девушка…
— Мать думает, что я на работе. Я уже полгода вру ей, что мои дела идут хорошо. И не могу у нее появиться, пока не получу какой-нибудь приличной работы. Знаете, моя мать целых два года жила в негритянских бараках и мыла полы у черномазых, лишь бы я мог окончить летную школу…
— Понимаю, — сказал Октавио. — Мать.
Они сидели на каменной скамье у конторы аэродрома и смотрели на двух механиков, хлопотавших над самолетом. Октавио бросил в проволочную корзину оставшиеся бананы и початую банку апельсинового сока.
— Значит, вас никто не ждет?
— Жены у меня нет. Знался я в последнее время с одной девушкой, весьма неплохой, но это уже кончилось. Вы понятия не имеете, какие девки живут в Штатах.
— Вы говорите о Марте? О той, с озера Онтарио?
— К чертям, — сказал Мерфи, — ко всем чертям! Чего вы суете свои проклятые носы в мои дела, если я не вмешиваюсь в ваши?
Де ла Маса положил ему ладонь на колено.
— Мерфи, послушайте. Нам надо было уладить сложное дело. И мы должны были знать, кому его можно доверить… За такие деньги тысячи ребят полетели бы с десятью больными хоть в Антарктиду. И целый год руки бы нам целовали. Мы должны были знать, кому можно дать заработать. Все остальное нас вообще не интересует. Кончите свою работу — можете возвращаться к бабушке, к мамочке, к Марте. Вообще, куда захотите.