■"Там в городе подвал... свалены люди там, с позеленевшими лицами, с остановившимися глазами, в которых — тоска и смерть. Там и те семеро, бродивших в горах... Обманом поймали (их) в клетку'.
Осознав неизбежность конца, офицеры решили бежать. Для отвлечения внимания охранников они выбрали одного своего узника. Жребий выпал офицеру татарской национальности, который и принял на себя выстрелы охранной команды, а шестерым удалось скрыться147.
Именно благодаря таким беглым стала известна правда о невиданном терроре большевиков и ужасных военных преступлениях. Тщательно скрываемая тайна массового расстрела военнопленных и противников советской власти для определенного числа людей в России и более широко за границей перестала существовать.
И. С. Шмелев не указывает, были ли наказаны стражники, допустившие этот массовый побег подлежащих расстрелу узников. Как большевики расправлялись с такими охранниками и членами расстрельных команд за проявленную халатность, видно из довольно яркого случая, происшедшего в Ялте. Материалы об этом случае, как ни странно, были найдены в архивном деле среди анкет бывших белогвардейцев148.
Из рапорта Андросюка П. Ф., 24 лет:
*В 1917 году я был призванный в армию и до демобилизации служил на Черноморском флоте на канонерке 'Кача*. Потом добровольно поступил в Красную армию в отряд Муравьева, а потом в отряд Дыбенко. С приходом Красной армии в Ялту я по направлению коменданта порта был командирован в особый отдел. Сегодня я вместе со Старокожко повел переданного нам т. Агафоновым неизвестного человека... на определенное Агафоновым место. Я приказал ему раздеться. Он снял фуражку, куртку и побежал... Часов пять мы искали его, но не нашли. 19 декабря 1920 г." (подпись).
Из рапорта Старокожко Г. М., 24 лет:
'...Сегодня утром я был свободен и пошел на дачу эмира Бухарского попросить бушлат. Когда я спросил т. Агафонова о бушлате, он сказал, что когда я свободен, то следует идти с ним. Прийдя на место, я с Андросюком повел переданного нам взводным командиром невысокого роста худощавого человека в во-
м Архив СБУ, № 74766 фп.
^Іобєг
енной форме во двор к яме и приказали ему раздеться, как вдруг в согнутом виде (он) побежал. Мы тщательно начали ис-коть... Но он как сквозь землю провалился. 19 декабря 1920 г.' (подпись).
Из этих документов вполне понятно, что два матроса, служащие особого отдела в Ялте, той самой команды, специализирующейся на расстрелах людей, проявили невнимательность и потеряли бдительность. В результате этого неизвестный человек, которого Удрис и Агафонов решили расстрелять отдельно от остальной группы в количестве 201 человека, от неминуемой смерти просто убежал.
Мотивируя основания к привлечению Андросюка и Старокожко к дисциплинарной ответственности за халатность в виде трех месяцев принудительных работ, следователь по результатам дознания составил заключение, в котором указал:
'19 декабря с. г. им было поручено начальником расстрелять одного из осужденных, но благодаря халатному отношению к своим обязанностям конвоиров Старокожко и Андросюка — осужденный убежал'.
Легко представить ярость Удриса, когда он читал заключение следователя, предлагавшего столь мягкое наказание матросам. Его неистовое негодование вылилось в резолюции, начертанной им зло, крупно и витиевато на заключении следователя:
"За халатное отношение к службе, невыполнение приказа комотряда и внесение в отряд дезорганизации — обоих расстрелять'.
21 декабря 1920 г. вместе с очередной группой жертв террора окровавленные тела Старокожко и Андросюка были свалены в ту же яму, куда 19 декабря они собирались отправить неизвестного.
Подобных случаев побега обреченных было не так уж много. Побеги, да еще смертников, всегда были чрезвычайным происшествием. Они объяснялись слабостью режима их содержания, отсутствием внутрика-мерной агентурной разработки, недостаточной квалификацией охранников, нарушениями должной дисциплины и пролетарской бдительности и влекли за собой определенные оргвыводы для начальствующего состава команд. Поэтому еще в годы гражданской войны факты побегов заключенных и иных неприятных случаев пытались скрьггь от высшего начальства. Чтобы не “портить статистику”, случаи побега старались не оформлять документально. Возможно, что небольшое количество архивных дел о побегах объясняется именно этими причинами.
Примеры расправы с беглыми военнопленными свидетельствуют о грубом нарушении норм международного гуманитарного права. Так, статья 8 Гаагской конвенции от 5 октября 1907 г. предусматривает: