— Отходим! — схватив Димарика за шиворот, он потянул его назад и вправо, где, как ему помнилось, на их пути попадался небольшой овражек.
— Командир, лента! Лента, командир! — запротестовал Маркитанов, но пули стали ложиться слишком близко, и майор, не позволив ему подобрать упавшую на землю пустую пулемётную ленту, потащил Димарика дальше.
Едва они свалились в овраг, как вслед ухнул гранатомёт. Раздавшийся взрыв забросал их землёй и мелкими ветками. В ушах звенело.
— Бежим! — приказал Борисов, и на этот раз Димарик не заставил себя ждать.
Кузнецов видел, как у соседнего хребта замелькали вспышки, и вслед за ними прилетели звуки выстрелов. Массированная стрельба длилась буквально считанные секунды, затем автоматные очереди стихли, а пулемёт Димарика продолжал тарахтеть длинными очередями. Старший лейтенант увидел, как замелькали ответные всполохи, сперва в одном месте, затем в другом. Секунду спустя к пулемёту Димарика присоединился чей-то автомат. Сердце Кузнецова захолонуло холодом: «неужели кто-то ранен, и они не могут отойти?» Но вот пулемёт смолк, а хребет озарился десятками огневых точек, полыхнул вражеский гранатомёт, разрыв осветил вершины деревьев.
«Противник всё ещё стреляет, значит живы. Отходят? А если кто-то тащит раненого? А если раненых двое?» — Олег представил истекающего кровью Борисова и понял, что оставаться безучастным дальше не может.
— Пулемётчики, снайпера ко мне! — крикнул Кузнецов, не опасаясь быть услышанным. — Подавить огневые точки противника! — приказал он, не сомневаясь в принимаемом решении. Задеть своих старший лейтенант не опасался. Вся местность, по которой должны были отступать ходившие на вылазку разведчики, была значительно ниже стрелявшего по ним противника.
— Огонь открывать по готовности! — определил он и тут же, не выдержав, крикнул:
— Огонь, огонь! — Высотку огласил треск пулемётов и грохот одиночных винтовочных выстрелов.
Похоже, стрельба с использованием ночных прицелов оказалась относительно эффективной: даже не попытавшись огрызнуться в их сторону, чехи прекратили стрельбу и смылись.
А через некоторое время стали подтягиваться ушедшие на перехват разведчики. Первыми пришли державшиеся вместе рядовой Новиков и сержант Гудин. Потом появился судорожно трясущийся Киселёв. А тех, за кого с самого начала перестрелки больше всего волновался Кузнецов, всё еще не было. Неожиданно ему послушались голоса.
— Тихо! — предупредил он слегка расшумевшихся разведчиков, и когда те умолкли, прислушался. Голоса раздавались уже совсем близко. Олег посмотрел в ту сторону и в двух десятках шагов от себя увидел и замкомбата, и своего сержанта, стоявших друг против друга и что-то яростно доказывающих.
— Уф, — обрадовано выдохнул он и только тут понял, что светает.
— Так сказал же, по ленте… — едва ли не ревел от бешенства Борисов.
— Так я всего одну и расстрелял! — Димарик непонимающе обвёл взглядом готового треснуть его в лоб майора.
— Одну? Да? Одну? И ты что думаешь, я не знаю, сколько времени требуется на расстрел ста патронов?!
— Почему ста? — искренне удивился Маркитанов. — У меня одна лента на двести пятьдесят была, я её и вставил.
— О боже! — застонал не знающий смеяться ему или плакать Борисов. — Хорошо, что у тебя ленты на тысячу патронов не было! Нас бы там и закопали…
Грубо ругнувшись, замкомбата обречённо махнул рукой и зашагал в сторону идущего им навстречу командира четвёртой группы.
— Радист, связь, записывай… — начал было говорить Кузнецов, но был остановлен предостерегающе поднявшим руку Борисовым.
— Пока ничего докладывать не будем. Дождемся, когда окончательно рассветёт, всё как следует досмотрим и, если не найдём оружия или трупов, не будем сообщать вовсе.
— А патроны?
— Да забудь ты о патронах, новые получишь, — отмахнулся Борисов.
Меж тем горизонт продолжал розоветь, и уже стали видны лица. Увидев в глазах старшего лейтенанта неисчезающий вопрос, майор пояснил: — Если трупов не будет, замучаешься Ханкале доказывать, что ты не осёл, что трупов нет, потому что их или унесли, или обстоятельства просто не позволили твоей группе вести прицельную стрельбу. В лучшем случае над тобой малость поизгаляются, в худшем… — заместитель комбата скривил рожу «мол, что об этом говорить». — Пойми, если убитых нет, то всё остальное не имеет значения!
Замолчав, Борисов внезапно понял, что дождь кончился, горизонт чист, а падающая вниз влага — всего лишь задержавшиеся на листьях капли отшумевшего дождя.