Завершив с облачением, генерал зашел в соседнее помещение, где летный состав получал информацию на предполетных указаниях.
— Товарищи офицеры, — поприветствовал он поднявшихся специалистов.
Усевшись за ближайший к доске стол, Воронов положил на него полетную карту района и небольшой наколенный планшет.
— Не будем терять время, приступим, — он засучил рукав куртки комбинезона.
К генералу тут же подсел начальник медицинской службы полка и принялся измерять давление.
Первым поднялся заместитель командира полка по инженерно-авиационной службе.
— Самолет полностью заправлен, снаряжен и готов к полету, — доложил он.
Присутствовавший комполка кивнул следующему. К висевшей на школьной доске синоптической карте подошел метеоролог.
— К сожалению, товарищ генерал, фактическая погода в районе Панджшерского ущелья на пределе. Над юго-западным входом в ущелье ее определяет мощный малоподвижный циклон с центром восточнее Кандагара, — сказал он, ткнув указкой в карту. — Облачность десятибалльная. Нижний край рваный, по последним данным — от семидесяти до ста пятидесяти метров. Видимость под облаками не превышает километра. Ветерок северо-восточный, слабый — три-четыре метра в секунду. Давление — семьсот двадцать восемь миллиметров ртутного столба. Температура — плюс двадцать шесть. Влажность — сорок восемь процентов. Прогноз на ближайшие два часа такой же, за исключением…
Запоминая информацию, Воронов одновременно представлял погруженную в облака каменную «кишку» и мысленно прокручивал порядок выполнения задания.
«Это будет непросто. Совсем непросто», — незаметно вздохнул он, когда синоптик закончил доклад и застыл с указкой в руках в ожидании возможных вопросов.
— Благодарю. Вопросов нет, — сказал заместитель командующего.
Командир полка подтолкнул следующего докладчика.
Следующим к доске вышел начальник связи и принялся называть радиочастоты, а также номера основных и запасных каналов. Доктор тем временем закончил измерения давления и пульса, сделал отметку в своем журнале и исчез.
После связиста коротко выступил старший штурман, доложив обстановку в районе предстоящей работы самолета-разведчика, дал отсчет точного времени.
В заключение слово взял командир полка — подтянутый сорокалетний полковник, которого Воронов давно и неплохо знал.
— Андрей Николаевич, после выполнения задания можете набирать высоту и возвращаться на точку в облаках — радиотехническое оборудование проверено и будет в полной готовности к заходу по глиссаде при минимуме погоды.
— Понял. Всем спасибо, — поднялся Воронов. Глянув на часы, напомнил: — Вылет через двадцать минут.
Когда он подходил к выходу из домика, сзади окликнули:
— Товарищ генерал, вас командующий по закрытому каналу!
Пришлось заглянуть в помещение к связистам.
— Да, товарищ командующий, Воронов на связи, — сказал он в микрофон.
— Как прошла подготовка?
— Нормально, в полном объеме. Техника в порядке; только что закончились предполетные указания.
— Понятно, — прогудел динамик голосом Филатова. — Удачи.
Вырулив и остановившись на исполнительном старте, Андрей еще раз посмотрел вверх. Рваные клочковатые облака проплывали так низко, что порой казалось, будто их можно достать рукой.
— Осторожность и еще раз осторожность, — прошептал он и нажал кнопку «радио»: — Сокол, Семьсот первый карту выполнил, к взлету готов.
— Семьсот первый, ветер встречный — четыре метра. Взлет разрешаю, — ответил руководитель полетов.
Выведя двигатели на взлетный режим, Воронов отпустил тормоза и начал разбег по бетонке…
Да, полет предстоял чрезвычайно сложный, и осторожность действительно требовалась — от взлета до окончания выполнения задания. Главное, не вляпаться в облака, иначе придется резко уходить вверх и возвращаться домой по приборам.
Набрав необходимую скорость, самолет оторвался от ВПП и сразу же начал плавный разворот в сторону Панджшерского ущелья.
А по магистральной рулежной полосе к предварительному старту уже резво ехал «Ан-26». Во время выполнения генералом Вороновым воздушной разведки он должен был кружить над аэродромом на высоте две тысячи четыреста метров, выполняя функцию ретранслятора.