Они вошли в бытовку, где женщины разрывались от смеха. Влас стоял посередине комнаты, раскорячась, изображал бабкаря зоны, который пришел на обед, и верещал скрипучим, гнусавым голосом:
— Чё, падлы, сварганили? Чем нынче травить станете, вашу матерь? Этой баландой только крыс травить! Эй! Повар! Сукин катях! Почему руками в котел полез? Ты ж, засранец, только что с параши! Где половник, мудило? Воткну сейчас в котел голой жопой, а потом сожрать все заставлю! Не веришь? То-то и оно, что поднять и забросить в котел такого борова только краном можно!
— Садись, Влас, поешь! У нас баланды нет! — подвинулась Полина.
— Спасибо! Я уже столько отсидел, что на заднице ни одного волоса не осталось. Верно, лягавый? Не без твоей помощи! — глянул на вошедшего Смирнова. — Ты, стукач подлый, куда за стол лезешь с людьми? А ну, брысь к порогу! — Меченый швырнул в Дамира шапку.
Смирнов удержал Дамира и, повернувшись к Власу, сказал зло:
— Он сюда не просился. Нас позвали так же, как и тебя. Чего командуешь? Ты кто здесь? Может, ему нужно задуматься, стоит ли с тобой за один стол садиться? Ведь такого хорошего не случайно даже из зоны вышвырнули. Сам знаешь почему. Так тебе ли гнать кого-то? Не честнее самому от всех прятаться и не высовываться никуда?
— Ну, мусоряга, достал ты меня! — побелел Влас и выскочил из бытовки.
Он глянул на Михаила так, что тот понял — Меченый этого не простит. Кончилось короткое перемирие. Чего ждать теперь от фартового? Смолчать Власу Михаил не мог и вступился за Дамира, чтобы Меченый не смел больше унижать человека, да еще при женщинах.
— Эх, Михаил! Ну почему вы такой колючий и неуживчивый? Зачем Власку прогнали? Не боимся мы его болезни. Не она нам помеха, а ваш язык. И надо же так все испортить, — встала Анна из-за стола. За ней и другие поднялись молча.
Дамир со Смирновым обедали дома. Каждый кусок застревал. Слышали, как Меченый ходит по комнате, измеряя ее тяжелыми шагами. Вскоре он хлопнул дверью, убежал в дизельную.
— Давай сами по себе жить, ни к кому не лезть, не набиваться в друзья. Так оно спокойнее всем! — предложил стукач.
— Мы средь них живем. Позволь ему, завтра все тебя оскорблять станут. Надо сразу пресекать. Понял?
— Я-то что? А вот Влас теперь жизни не даст, мстить станет обоим, — отозвался Дамир.
Только Дамир открыл дверь, чтобы пойти на работу, не глянул под ноги и тут же упал вниз на жесткую перекладину. Крыльца не было. Оно валялось на боку в нескольких шагах от дома.
— Чертов медведь! Зараза! — взвыл Дамир, ухватившись за ногу. Наступить на нее не мог, дышать было больно.
— Вывих, не перелом! Потерпи малость, — дернул ногу изо всех сил подоспевший Золотарев.
Он позвал мужиков. Вчетвером поставили крыльцо на место, прибили, закрепили, и Федор решил сходить к Власу, поговорить с ним по-мужски. За ним и Золотарев пошел.
Меченый сидел в дизельной чернее ночи.
— Чего бесишься? Зачем Дамира околечил? — глухо спросил Золотарев.
— Пришить их нужно. Обоих!
— Хороший ты мужик, но глупый. Понять должен, что за подобные шутки схлопотать можешь. Иль себя не жаль?
— Может, он и стукач, но нам его опасаться нечего, все на виду. А вот воров никто не уважает, но мы не прогнали тебя, приняли. Даже полюбили, — вмешался Федор.
— Что смыслите в ворах? Я — не карманник и не щипач! Если крал, то не у людей, только у государства. Оно от того бедней не стало. Ведь краденое оставалось здесь же, у него. А где ж потратим? Так что вам от таких, как я, урона не было. А вот стукачи… Из-за них тыщи за решеткой оказались!
— Здесь закладывать некого и некому!
— Как знать? Этот сыщет…
— Он и в поселок не сможет показаться!
— Почтой отправит кляузу! Он без того дышать не может! Иль не видите, как этот фискал вокруг участкового круги нарезает, все шепчет ему обо всех. Потом узнаете, если не опоздаете.
— Нам его бояться нечего.
— Это как знать. Только покруче вас были фраера, он и на них накопал, козел!
— Влас, нам плевать на кляузы! Тут смешно искать врагов народа. То время ушло. Давай жить спокойно, без вражды и пакостей! — предложил Золотарев.
— А я с вами кентуюсь! Не веришь? Держи петуха! — подал руку.
— А с теми? С условниками?
— Идут они оба пешком в самую звезду!
— Мы не уговариваем, но еще один такой случай, и придется по петухам в последний раз…
— Слышь, Дим, я с детства не терпел мусоров и стукачей. Тогда лишь по книгам, потом их давил.
Золотарев присел на скамью.
— Знаешь, у нас в доме жила фискалка. Все мы о том слышали и не уважали ту бабу. В моей семье, я говорю об отце с матерью, шепотом меж собой разговаривали, чтоб только стукачка не услышала. Когда с войны отец вернулся, он в плену побывал, за ним пришли энкавэдэшники и стали забирать. Мать заголосила на весь дом. Стукачка проснулась, вышла. Потребовала оставить отца. Чекисты послали ее на хер. Она им сказала: «Своими головами поплатитесь, а соседа на руках с извинениями принесете!» Она ушла к себе, когда увидела, что отца затолкали в «воронок». Всю ночь она писала жалобу, а утром отправила ее Сталину. Мать чуть с ума не сошла от горя. Не успела мужа разглядеть, как его забрали. На третий день к подъезду подкатила машина. Из нее отец вышел, побритый наголо, и сказал, если б не жалоба стукачки Сталину, его нынче вечером уже расстреляли бы. Так вот у меня о стукачах свое мнение. Хотя знаю, что скажешь ты. Но если понять не захочешь, секи, тупых людей я не уважаю. У каждого недостатки выше верблюжьих горбов, но почему-то свои не видим. Ты тоже не ангел! Зачем Аньку щипал за зад? Лиду за грудь лапнул? За такое положено шею сворачивать. Мы молчали до поры, ждали, когда поумнеешь. Но ты борзеешь и ни хрена не доходит до тебя. Дамир с Мишкой хоть и нелюдимые, но ни к кому не пристают. Ты как репей! Не знаешь, в какую задницу свой хрен всунуть? Успокойся до самого освобождения. Понял? Это я тебе говорю! Пока по-хорошему.
— Грозишь? — нахмурился Влас.
— Нет! Я на тебя нервы не потрачу. Ты того не стоишь. Один звонок сделаю, а через час после отъезда все о тебе забудут.
— Ты сам пойми, зачем крыльцо раскурочил? Человека изувечил? Уже за это, узнай участковый, увезет в обрат! Иль плохо тебе средь нас? — не выдержал Федор.
— Заметано, мужики! Не надо лягавого! Хватает одного, который имеется. Не стану к ним прикипаться, идут они пешком в самую звезду!
Мужчины ушли, тихо переговариваясь меж собой. Влас отгреб снег от дизельной, расчистил дорожку и пошел глянуть, чем заняты люди в цехе. Он не мог подолгу находиться в одиночестве. Едва открыл двери, увидел Нину Ивановну. Та вернулась из Южно-Сахалинска, куда ездила на совещание. Ее не было больше недели. Заметив Власа, она подозвала его. Меченый думал, что и эта начнет браниться, но женщина попросила просто, по-домашнему:
— Сможешь сегодня на часок задержаться в дизельной? Иначе не успеваю. Бумаги, документацию хочу глянуть да всех вас увидеть, а времени в обрез…
— Хоть до утра! — охотно согласился Влас.
Он сразу увидел, что Дамира нет в цехе. Смирнов работал в паре с Лидой, рядом с женщинами. Что-то им рассказывает, те хохочут, хватаясь за животы. Власу стало досадно. Он не терпел конкурентов нигде и ни в чем. Вот и сейчас, едва Золотарева ушла из цеха, Влас подошел к бабам, хотел послушать, о чем говорит Смирнов, но тот вдруг умолк, отвернулся спиной.
— Так вот, бабочки мои ненаглядные, хочу порадовать вас! Сегодня свет у всех будет до часу ночи. Стирайтесь, подмывайтесь со всех сторон, не спеша. А я приду проверить каждую!
— И меня? — ахнула Полина.
— Тебя в первую очередь. Ты ж моя любовь неутолимая! Федьку к стенке отодвинем, сами посередине!
— Так у Федьки конский кнут у порога висит. Иль не видел?
— Что мне кнут, родненькие? Я такое видел, Федьке и не снилось. Кнутом мужика не отвадишь! Верно, Полипа?
— Ой, болтун!
— Ань, ну тебя предупреждать не стану, но будь наготове!