— Кемаришь, падла?! Кайфуешь, козел лягавый! И я из-за тебя приморился в глуши! Чуть не откинулся! Зато ты тут цветешь и пахнешь! «Законник», твою мать! Иль думаешь, я все посеял, как меня упек под запретку? Разборки моей тебе не миновать, — поймал в ладонь финку из рукава.
Михаил увидел ее, скользнувшую в руку. Понял все и, собравшись мигом, отпихнул Меченого ногами, вскочил.
Влас ударился об стену, спружинил и налетел на Смирнова яростно.
…Там внизу, на самом берегу, его ожидал Шкворень. Он приехал за Власом. Пахан не обманул ни в чем. Ждет. У них слишком мало времени. До рассвета они должны уехать из поселка в Невельск. Оттуда на грузовом судне до Владивостока. Шкворень уже договорился, все и всех завязал. Их ждут, но слово Шкворня — закон для всей «малины», и Влас не исключение. Он должен убить лягавого, отомстить за всех и за себя. Так велел Шкворень.
— Сдохни, мусоряга! — замахнулся финкой.
Михаил головой ударил в подбородок.
Влас пошатнулся. От боли потемнело в глазах. Злоба вскипела бурей. Меченый кинулся вслепую с диким криком.
— Откинься, паскуда! — схватил Михаила за голову, резко развернул, вогнал финку в грудь.
Смирнов успел въехать кулаком в переносицу, но силы оставили его. Он упал, чувствуя, как кровь хлынула по животу.
В последний миг услышал, как хлопнула дверь. «Ушел… Ну вот и все. Когда-то это должно было произойти», — гасло сознание.
Влас уже выскакивал из дома, но в коридоре столкнулся лицом к лицу с Золотаревым. Тот приметил окровавленные руки Меченого, но Влас прижал его плечом к стене:
— Слышь ты, фраер, не дергайся! Не то и сам дышать разучишься, — отбросил Дмитрия к двери и выскочил наружу. Схватив с крыльца рюкзак, понесся к реке, перескакивая через кусты и коряги. Там Шкворень. Вон он у поворота ждет. До него не больше сотни метров. Меченый выскакивает на лед, тот шатается под ногами, оседает. Ох как нужно спешить. Лед уходит из-под ног, ломается, как хрупкое стекло. Влас прыгает с одной льдины на другую. Еще пяток метров, не больше… Но что это? Сломался лед с таким грохотом? Условник оглянулся на берег и увидел высоко над рекой Золотарева. Ствол тулки направлен на него, Власа. Меченый пригнулся. Ох какая боль разорвала висок…
Льдина, не выдержав тяжести, накренилась, сбросила с себя человека в черную мутную воду.
Шкворень поспешно влез в карман, достал пистолет. Прицелился, но не успел. Упал у самой воды. Он был уверен, что Влас убил лягавого. Кто ж мог стрелять в них, как не он?
— Санавиация! Срочно прибудьте на завод! У нас беда! Человека нужно спасти! — кричал Золотарев в телефонную трубку.
Этот вертолет, прибывший с завода, ожидали несколько машин. «Скорая помощь», едва забрав Михаила, помчалась в больницу. Двух других на милицейской увезли в морг.
— Одного знаю! Условником отправили на завод. О втором понятия не имею. Не наш он. Залетный, видимо, знал Власа. К нему приехал, его ждал. А уж зачем, нетрудно предположить. При нем не только оружие, круглая сумма денег, но и документы на двоих. Серьезно подготовился, ничего не скажешь. Надо в управление их отправить, пусть найдут, кто их выдал, и займутся негодяями! — возмущался участковый.
— Второй условник как? Жив или…
— Повезло. Просадил ему Влас немногим выше сердца! Всего на два сантиметра. Если б не это, потеряли б мужика. Он еще в реанимации, но врачи говорят, что будет жить. Такие случаи у них бывали. Михаилу повезло, его сам Бронников оперировал. Превосходный хирург! Сколько наших ребят спас от таких вот Власов. Ему на день рождения подарили пограничники камень в форме сердца, а в нем его портрет.
— А Смирнову еще долго отбывать «химию»?
— Не знаю. Все от начальства… — нахмурился капитан.
* * *
— Валя! Ты? — пришел в себя Михаил на пятый день, хотел встать.
— Куда? Лежи спокойно. Тебе нельзя двигаться, — удержала Михаила девушка.
— Где я? — огляделся удивленно.
— В больнице, в поселковой. Все хорошо. Успокойся, Миша! Теперь все в порядке.
— Где Меченый? Ушел? Сбежал?
— Нет. Не успел. Дима притормозил. Он не один был, за ним приехали. Тот тоже не ушел.
— А кто второй?
— Не знаю. К тебе следователь придет, но это потом. Ты поправляйся, выздоравливай, — пыталась улыбнуться Валя, прогнать страх, мучивший столько дней.
— Ты давно здесь со мной?
— С самого начала. Уговорила врачей, разрешили побыть вместо сиделки. Их всегда здесь не хватало.
— Прости ты меня…
— За что?
— За дурь мою. Видишь, как получилось? Хотел уехать, а что меня там ждало? Разборка с «малиной», расплата за прошлое. И кому какое дело, виновен или нет. Прав тот, кто сильнее, — дрогнули руки.
— О чем ты? Все позади! Слышала, что, как только выпишут из больницы, станешь свободным. Уже не условник. И если захочешь, поедешь на материк. Я больше ни о чем не говорю. Только будь счастлив и живи… Самим собой, какой есть, каким люблю… Я никогда тебя не забуду…
Через два месяца Смирнова выписали из больницы. Он вышел во двор к Дмитрию Золотареву, который терпеливо ждал его у повозки.
— Ну как, Миш, порядок?
— Живой!
— Сорвали нам с тобой охоту гады!
— Не состоялся из меня охотник. И уже не получится.
— Это почему?
— Знаешь, я из окна палаты часто наблюдал за морем. Прорва соленой воды, а над ней — белые чайки. Их крики похожи на стон. И мне часто казалось, что в чайках живут души матерей, так и не дождавшихся своих сыновей…
— Послушай, я чуть не забыл. Тебе письмо пришло из Москвы. Вот оно! Возьми!
Михаил торопливо побежал глазами по строчкам. Закончив читать, передал письмо Дмитрию. Тот читал вслух:
— «Признать невиновным. Осужден незаконно». Тебя зовут на прежнее место работы! Значит, ты уедешь от нас? — сник голос Дамира.
— Знаешь, от поездки на материк мне нужно было только это! — указал на письмо. — Все остальное отгорело! Я за время лечения многое понял. Ведь всюду был вне закона. В своей семье и на работе, в кругу друзей и в зоне. Мне почему-то никто не верил. Нужно было умирать столько лет и родиться заново, чтобы дождаться вот этого письма. Да только не осталось сил на радость. А знаешь почему? Между жизнью и смертью пролегла страшенная пропасть. Я увидел ее до самого дна и понял все: поехали домой, туда, где нас ждут…