— Пустыня ли? — с сомнением спросил Бурмаков после того, как они пролетели уже около двух тысяч километров.
— Опустимся и на самолете разведаем местность, — предложил Витя.
— Только осторожно, — затрещал репродуктор.
Это Павел включился в разговор.
— Хорошо, хорошо, — ответил Бурмаков Павлу, не обратив, однако, внимания на то, что радиопомехи по сравнению с предыдущим разом увеличились.
Ракета пошла на посадку. Бурмаков правил мастерски. Витя почувствовал только слабый толчок, а альтиметр, предназначенный для определения марсианской высоты, показывал уже ноль. Прежде чем выбраться из ракеты, определили координаты, снова взяли пробы воздуха. Анализы не показывали ничего нового. Вокруг стояла мертвая тишина.
Собрать самолет было делом нескольких минут.
— Витя, оставайся у ракеты, — приказал Бурмаков. — Будь внимателен. Как только заметишь опасность, прячься. Наблюдения веди из ракеты. Я вернусь через два часа. Вот направление моего маршрута. — Бурмаков начертил на песке прямую линию.
— А я за это время вездеход подготовлю, — ответил Витя.
Самолет взял курс на север. Надев поверх очков гермошлема бинокль, Бурмаков хорошо видел, что делается внизу. Некоторое время пейзаж не менялся. Потом вдруг впереди песок как будто потемнел. Бурмаков до отказа выжал педаль акселератора, сожалея в этот момент, что он на тихоходном самолете, а не на ракете. А темная полоска все росла, увеличивалась, пока не превратилась в безграничное поле. Самолет нырнул вниз, коснулся колесами поверхности, остановился. Бурмаков выскочил, бросил в открытую кабину бинокль и побежал. Под толстыми подошвами ботинок было что-то мягкое и скользкое, похожее то ли на плесень, то ли на мелкий мох.
— Витя! Витя! — радостно закричал Бурмаков. — Передай на корабль: нашел первую форму жизни.
Мембраны наушников затрещали в ответ.
— Витя, ты слышишь, слышишь? — забеспокоился Бурмаков.
Наушники только шипели. Бурмаков направил антенну строго в ту сторону, где находилась ракета. Сквозь шум и треск пробился слабый голос Вити:
— Плохо слышу… меня…
Бурмаков повернулся, отыскивая глазами, что бы это могло нарушить радиосвязь, и ничего такого не нашел. Бледно-фиолетовое марсианское небо по-прежнему оставалось чистым…
Далее раздумывать было некогда, и он начал брать пробы. Вскоре заплечный карман-мешок был полон.
Бурмаков пошел к самолету, освободил там мешок и попробовал еще раз связаться с Витей. Сигналы от ракеты доходили с перебоями. Что было делать? Возвращаться, оставив дело на полдороге, или лететь дальше? «В конце концов, у Вити должно быть все в порядке, — решил он. — Он ведь в ракете. А здесь еще может встретиться много интересного».
И полетел дальше.
Мох становился крупнее, гуще. Он стлался под самолетом сплошным покрывалом. Бурмаков, сбавив скорость до минимума, опускался совсем низко, чуть не касаясь колесами поверхности Марса. Мох и мох. Серый, однообразный. Это однообразие стало наконец раздражать. Захотелось поскорее перепрыгнуть его. Ведь где-то там, дальше — Бурмаков был почти уверен в этом — должно быть что-то иное, новое, возможно, реки, возможно, растительность, возможно… На шкале приборов вспыхнула красная лампочка. Автомат предупреждал, что половина горючего израсходована, — нужно возвращаться назад.
Бурмаков развернул самолет и ужаснулся. Там, на юге, где осталась ракета, быстро росло ярко-желтое облако. Шла буря. «Так вот почему исчезают радиоволны, — мелькнула мысль. — Еще одна загадка Марса. Буря, связанная с электромагнитными вихрями». Бурмаков пожалел: такое интересное явление, а здесь надо думать не о том, что оно представляет, а о спасении. Преодолеть стену песчаного бурана сверху не удастся: самолет не поднимается на такую высоту. Остается одно: прижаться к самой поверхности или даже сесть. Только вот где? На песке или на мху?
Впоследствии он никак не мог объяснить, почему именно выбрал мох. Но как бы там ни было, это его и спасло. Буран, который надвигался сплошной стеной, дойдя до края мохового болота, вдруг потерял силу: на самолет надвинулась белесая мгла из мелких песчинок. Вокруг посветлело.
Буря утихла, и через мгновение Бурмаков был уже в воздухе, спеша к ракете.
Радио заговорило вдруг, передав с полуслова встревоженные возгласы Павла:
— …вечайте, отвечайте!
— Кажется, можно и ответить, — пошутил Бурмаков. — Буря отступила…
— Отступила? — глухо прозвучал голос Вити.
— Да. Но где ты?
— У ракеты.
— А где ракета?
— На месте.
— На месте? Гм. А где ж тогда то место? Я скоро вынужден буду сесть. Дай пеленг. О, ты, оказывается, здесь.
Пеленг показал, что самолет находится прямо над ракетой, но ее не было видно. Внизу, как окинуть взором, расстилалась марсианская пустыня. Выйдя из самолета, Бурмаков даже почесал затылок: не понимал, что случилось.
— Мираж, что ли? — спросил он.
— Степан Васильевич, — послышался голос Вити, — меня засыпало. Но я сейчас включу мотор вездехода. Разрешаете?
— Давай. — Бурмаков обрадовался: вездеход был рассчитан на то, чтобы выбираться из песчаного плена.
Через некоторое время почва под ногами у Бурмакова заколебалась, и он невольно отступил в сторону. Из образовавшейся воронки, поблескивая серебром, выполз вездеход. Легко развернувшись, он остановился у самолета. Витя выскочил и сразу оказался в объятиях Бурмакова.
— Расскажите, что случилось, — настойчиво спрашивал Павел.
— Сейчас, Павел Константинович, сейчас. Потерпите немного, обо всем расскажем…
Все были целы, все оказалось в порядке, и Бурмаков успокоился.
— Да. Видно, вся загадка в неизвестных электромагнитных завихрениях. Вы заметили, что сегодня мы слышали друг друга очень плохо, тогда как в прошлый раз радио работало безукоризненно. Так вот, ни вы, ни я не обратили на это внимания. Не знаю, есть ли здесь взаимосвязь. Вскоре начался буран. Страшно было, а, Витя?
— Нет. Наползло какое-то месиво, я даже не сразу почувствовал, — вступил в разговор Витя. — Да и ветра, кажется, не было, потому что песок не сильно бил в стенки вездехода, а так шелестел только. Но его было много. Ракету засыпало сразу.
— Странно, — задумался Бурмаков, — мне казалось, что буря надвигается с огромной скоростью.
— А может быть, это просто оптический обман? — высказал мнение Павел.
— Нет, ветер был ураганный, я мерил, — ответил Витя. — Мне кажется, дело тут в другом. На Марсе все легче, чем на Земле, в два с половиной раза. Поэтому мы и не чувствуем ни сильных ударов пылинок, ни давления ветра.
— Видно, ты прав, Витя. Молодец, — похвалил его Бурмаков.
— Значит, эти бураны не такие опасные, как мы думали раньше?
— Пока что рано делать выводы, Павел Константинович, — сказал Бурмаков. — Мы не знаем ни характера буранов, ни их силы, ни природы. Нет, лучше быть от них как можно дальше, Павел Константинович. Сейчас я вам пошлю радионаправленным зондом образцы мха, который тут встретил. А мы покочуем еще. Делайте там анализы.
— Охотно, а то заскучал без работы.
— Ничего, ничего. Хватит Марса и на вашу долю.
Пока откопали ракету, пришлось попотеть. Бурмаков решил перевести ее куда-нибудь на моховой покров, чтобы случайно буран не засыпал снова. Посадку решили сделать севернее того места, где Бурмаков уже побывал.
Мхам не было конца, будто морю. Ракета уже не раз, выпуская свои стальные ноги-опоры, опускалась на поверхность, а характер пейзажа не менялся. Бурмаков и Витя брали пробы, посылали их Павлу для анализа и мчались дальше. Мох понемногу становился похожим на какое-то папоротниковое растение и стлался низко над почвой.
— Вы замечаете, Степан Васильевич? — сказал на одной из остановок Витя. — Растения вытягиваются в одном направлении, с севера на юг.
— Да. Но какая жизненная сила направляет их так? Ураганные ветры или влага, поступающая от снежного покрова полюса?