— Наш корабль построен. Сегодня начнем его принимать.
— А это долго? — Вите не терпелось поскорее отправиться в полет.
— Почти месяц.
— Месяц? — разочаровался Витя.
— А ты что думал? Вот увидишь, как и чем наш корабль оснащен, — поймешь, что это не так уж и много. Нам всю технику нужно не только проверить и принять. Мы должны изучить ее, чтобы никакая случайность в пути не застала нас врасплох.
…Скоростной высотный ракетоплан лег на крутой вираж. Потом сделал еще один и начал стремительно снижаться с двадцатикилометровой высоты. Прижатые к спинкам кресел, Павел и Витя искали глазами землю. Где-то там, скрытый облаками, лежал космодром. Какой он?
Прорвав тучи, ракетоплан нырнул к посадочной полосе.
— Здесь? — Витя надеялся увидеть большой город, величественные ангары ракетопланов, бронированные бункера наблюдателей. Но вокруг было ровное поле.
— Эх ты, романтик… — Бурмаков ласково потрепал Витю по плечу. — Самое главное находится под землей. И корабль там. В закрытом помещении с постоянной температурой более надежно было вести сборку и монтаж, так как работа эта требует очень высокой точности.
Но Витю это не особенно утешило. Отсюда во Вселенную отправится первый корабль, а кто увидит его в ту торжественную минуту!..
Когда на посадочной площадке их встретила большая группа людей, неизвестно откуда появившихся, Бурмаков подморгнул Вите.
— Ну как? Пустыня?
Машина повезла их в степь. Когда остановились, густой бас Бурмакова прозвучал по-молодому звонко:
— Приехали!
У Павла и Вити от волнения сильнее забилось сердце: где-то здесь должен быть корабль, который понесет их в космос.
Сделав несколько шагов, они остановились у небольшой постройки с золотистым шпилем.
— Сюда, — показал на вход начальник космодрома и пригласил всех зайти в лифт. Секунда, и кабина лифта оказалась в огромном зале, залитом ровным спокойным светом.
Его нельзя было не заметить сразу. Красавец, величественный и строгий, он, казалось, ждет только команды, чтобы сделать свой гигантский прыжок в звездное пространство.
Павел и Витя стояли, потрясенные зрелищем. Вот он, их корабль, убежище на долгие месяцы в холодном космосе.
Бурмаков, который здесь бывал раньше, тоже почувствовал, что и для него полет уже не план, а реальность, и с этой минуты нет, не будет у него более близких друзей, чем Павел и Витя. Взволнованный Степан Васильевич подошел к ним, обнял за плечи и долго не сводил глаз с корабля, сияющего холодным серебром.
Кто-то из присутствующих навел на космонавтов фотоаппарат. Позже, после отлета корабля, этот снимок облетел все газеты мира. А пока что людей ждала работа.
— Идемте, товарищи, займемся делом, — совсем буднично сказал начальник космодрома.
Скоро Павел понял, что двадцать четыре часа в сутки — это совсем немного. Ему нужно было не только изучать устройство корабля, но и присматриваться к каждому узлу критически, представлять его во время полета, в действии. Когда Павел сетовал, что для него — суток мало, Бурмаков шутил:
— Потерпите немножко. Найдем вам планету, где сутки будут — сорок часов.
Как ни странно, подобные шутки успокаивали, и Павел с еще большим упрямством брался за работу, иногда только не понимая, откуда берутся силы у Вити, чтобы наравне с ним лазить по трапам, проверять схемы, копаться в соединениях тысяч проводов.
Правда, от Вити не требовалось таких знаний, как от его старших товарищей, но парень был полон нетерпения ускорить час отлета. И даже в редкие свободные минуты отдыха он не мог молчать, засыпая и Павла и Бурмакова множеством всевозможных вопросов.
Шли дни. Корабль переставал быть незнакомым, таинственным. Он становился близким, понятным и от этого еще более привлекательным.
Наконец настала и та долгожданная минута, когда главный эксперт государственной комиссии, поставив свою подпись, подал акт Бурмакову.
Космический корабль был готов к отлету.
7
Космонавты получили короткий предстартовый отпуск. Можно было отдохнуть, отоспаться за все дни. Но никому из них терять времени на сон не хотелось. Они ездили в столицу, ходили в театры, гуляли по паркам и бульварам. Павел грустил о Вале, часто становясь молчаливым, задумчивым. Бурмаков первое время не мешал ему: пусть, мол, живой человек. Но когда Павел приуныл совсем, он пригласил его погулять по саду.
Ночью мороз подсушил тропинки. Под ногами шелестели желтые листья. Голые деревья стояли молчаливо, одиноко.
— Будто марсианское лето, — заметил Павел.