Странная цивилизация была на этой планете. Нам ее вряд ли удастся понять. Полное торжество геометрии. Во всяком случае, все то, что мы видели, имело строго определенную геометрическую форму. Кто прокладывал прямые улицы, строил многоэтажные здания, похожие на шары, кубы, конусы, параллелепипеды? Кто, наконец, запас ту энергию, которая позволила «Набату» вырваться из плена Плутона? Мы нигде не нашли следов их самих, умных, сильных существ. Что ж, это не удивительно, прошло очень много времени, которое стерло все следы органической жизни.
Но С.В. был со мной не согласен.
— Они должны быть, — уверенно говорил он, — в виде отпечатков на ископаемых породах, на фотоснимках или еще каких снимках, способных сохраняться бесконечно долго.
Как видите, мы уже не сомневались, что здесь когда-то были умные существа. Мы видели их жилище, пользовались их энергией. Могли строить разные догадки, даже фантастические, об их жизни. Только С.В. догадки не удовлетворяли. Он словно спешил куда-то и требовал доказательств, ежеминутно заставляя меня рассказывать, где и при каких обстоятельствах я снимал тот или иной кадр. Я отвечал и очень жалел, что чего-то в моих ответах для С.В. не хватает. Сам он, наверное, заметил бы значительно больше, и его выводы были бы куда основательнее.
Мы много фантазировали, пытаясь составить более или менее обоснованную гипотезу о существовании жизни на Плутоне. Если бы не болезнь С.В., мы обязательно привезли бы на Землю что-нибудь более определенное, ибо и фантазируя он научно обосновывал свои предположения.
Я, кажется, все ему рассказал и думал, что на этом окончится его интерес к моим кинолентам. Но ошибся. С.В. стал просматривать их второй раз и вдруг остановился на кадре, снятом в самом конце поисков. Недалеко от города была удивительно ровная площадка. Это позже выяснилось на пленке, так как ее заметил не столько я, сколько инфракрасные локаторы. С.В. долго изучал этот кадр. Даже с лупой исследовал каждый сантиметр экрана, на котором была увеличенная проекция того кадра. Потом, сдерживая волнение, спросил:
— Ты ничего там не нашел?
— Мусор и каменные осколки я оставил в мешке в дезокамере.
Мне в последнее время было не до экспонатов, которые я собрал. Я беспокоился о С.В. и П.К. и, кроме того, ничего необычного не ждал от своих находок, чтобы отдавать их в автоматические лаборатории. Точно такой мусор принес и П.К., и мы его исследовали самым тщательным образом.
С.В. надел легкий космический костюм и вышел в дезокамеру. Он пробыл там несколько минут и вернулся, держа в руке две маленькие черненькие коробочки. А я ведь думал, что это обыкновенные камешки.
Не помню точно, почему пришло мне в голову направлять на коробочки электронные лучи. Наверное, потому, что другие попытки узнать, в чем их назначение, не дали ничего. Так вот, не успели мы это сделать, как вдруг оживилась наша приемная радиостанция, работавшая на волнах длиной до одного миллиметра. С.В. тут же синхронизировал ее с телеэкраном и снова начал облучение. Экран засветился, на нем замелькали разной длины прямые и ломаные линии, как на плохо отрегулированном телеприемнике.
О, какие это были дни! Мы пробовали сотни, тысячи вариантов настройки и все безрезультатно. И в то же время чувствовали, что решение где-то рядом.
Мы могли теперь лететь дальше или возвращаться домой. У нас хватало энергии. Я сказал об этом С.В. Но он медлил. Теперь мне понятно, почему, а тогда я удивлялся, думал, что он хочет сам поехать к развалинам города, открытого П.К.
Нет, у С.В. такого намерения не было. Он возился с коробочками и наконец многого достиг. Линии на телеэкране стали повторяться в строгом порядке, приобрели замкнутость. Это были знаки. Нам еще надо будет разгадать их значение. С.В. утверждал, что он, настраивая экран однажды ночью, заметил картину с видами чужой планеты. Мы тогда с П.К. спали, и пока он разбудил нас, с экраном что-то случилось. С.В. был очень возбужден, говорил торопливо, отрывисто, и глаза его блестели, как у лихорадочного.
Это был последний день жизни С.В. Он все повторял:
— Вот и сбылась моя мечта: я увидел наконец чужой мир.
Мне стало немного не по себе. Какая-то отрешенность звучала в его голосе. Чтоб развеять его невеселые мысли, я спросил:
— Почему вы, Степан Васильевич, догадались, что я там, на площадке, нашел что-то интересное?
Он погладил меня по голове, совсем как когда-то на Земле, и сказал:
— Та площадка напомнила мне знаешь что? Баальбекскую веранду. Я подумал: там были неземные существа. Они и оставили память о себе. Здесь тоже кто-то побывал. Потому трудно сказать, что мы нашли на Плутоне плутоново, а что — чужое. Но и одно и другое говорит о жизни.