Выбрать главу

Безлюдная улица встретила холодом и умиротворением. Город словно вымер. Серые панельки растворялись во тьме, сугробы блестели под лучами редких фонарей. Машины мирно дремали у дома, до тротуара приходилось пробираться по узкой тропинке. Дворник либо спал, либо отлынивал от обязанностей. Пустые переулки и черные окна навевали на мысли о постапокалипсисе. Казалось, до сих пор царствовала ночь.

Маша поежилась, сунула руки в карманы. Зимой она будто погружалась в спячку, даже двигалась медленнее. Предновогоднее ожидание чуда исчезало с боем курантов, праздничные песни, игравшие в магазинах, начинали раздражать, хотелось грустить от осознания, что ничего не изменится, если не ухудшится. Проходя мимо детской площадки, она посмотрела на высокую снежную горку, вспомнила, как недавно возражала, но в итоге со смехом прокатилась, сидя на рваной картонке. В те минуты сердце замирало от скорости, хотелось смеяться, пока ветер дул в лицо, а любимые руки держали крепко, не позволяя упасть. Белые ресницы, алые от мороза щеки, быстрые поцелуи под хохот закутанных малышей и неодобрительные вздохи их мам — те мгновения мелькнули так ярко, что Маша запнулась. Нахмурившись, она зашагала дальше.

Путь до университета занял тридцать минут. Она преодолела два перекрестка, трижды свернула, перебежала по пешеходному переходу, миновала ворота, углубилась влево, обогнула ряд хаотично посаженных елей. Все было таким привычным. Три года назад на этом же маршруте приходилось сверяться с навигатором, сжимать в потной ладони папку с документами, мучиться от июльской духоты и волнения. Тогда мимо проносились нервные абитуриенты, огромный плакат приглашал выбрать свое будущее, а замученные практиканты в приемной комиссии передвигались со скоростью черепах. Вентиляторы лениво разгоняли жаркий воздух, кто-то из вчерашних школьников обмахивался копиями аттестатов. Маша с благоговением изучала стенд юридического факультета, представляла, какой счастливой станет, если поступит на бюджет. Рядом двое парней обсуждали отчисление. Удивляясь будничному тону, она думала, что никогда с таким не столкнется.

С самого начала учеба давалась без особых трудностей. Вскоре выяснилось, какие пары можно пропускать, как хитрить на сессиях, куда сходить, чтобы в полной мере насладиться студенчеством. Все изменилось в позапрошлом сентябре, когда Захар Владимирович, преподаватель криминалистики, сообщил ей об отчислении.

— Как? Почему? — изумилась Маша.

— Не спрашивайте, — отчеканил тот.

— Но у меня нет долгов, хорошая успеваемость. Вы не можете просто так выгонять со второго курса.

— На руководство давят, мне тоже приказали не распространяться. Похоже, вы кого-то сильно разозлили. Не переживайте, это не конец жизни, молодые люди склонны преувеличивать. Без глупостей, ладно?

Маша кивнула и растерянно побрела, гадая: «Кто это сделал? В чем я провинилась?» Ответ мелькнул сразу же, но не успокоил. С тех пор она часто размышляла, сетовала на судьбу, ждала, когда сможет восстановить справедливость. Летели месяцы, копились сомнения: «Стоит ли перепоступать? Вдруг снова откажут? Попробовать онлайн-курсы? Без настоящего диплома никуда не возьмут». Рискнув, она подала документы в тот же вуз, на ту же специальность, однако не испытала ни капли радости. Лишь сюрприз, устроенный по случаю зачисления, немного приободрил. Вино, купленное по акции, вкусная пицца и заботливые объятия позволили выдохнуть и понять: все наладилось.

Маша мотнула головой, вернувшись в морозную реальность. Впереди выросло монохромное шестиэтажное здание, угол которого, проигнорировав табличку с зачеркнутой сигаретой, облюбовали под курилку. С университетом у многих были связаны особые воспоминания, оно представляло собой эдакое место силы для каждого учащегося. Здесь всегда вертелись последние сплетни о том, кто с кем переспал, кто отчислился, а кто просто умер. Последнее, конечно, было не так интересно обсасывать, как цвет чьих-то трусов, но из уважения требовалось уделить пару секунд усопшему.

Возле входа столпились сонные студенты. «Думала, будет больше», — отметила Маша и направилась к высокой брюнетке в полушубке. Вместо приветствия Динара надавила на ручку огромного красного чемодана, проворчала что-то на родном башкирском. Если бы слово «эмоциональность» решили проиллюстрировать, ее снимки поместили бы на первое место. Иногда темно-карие глаза будто грели, порой кололи острыми кинжалами. Динара была красивой, прекрасно об этом знала и нарочно оставляла крохотную складку на клетчатых брюках — единственную небрежность в абсолютной идеальности. Ее волосы никогда не пушились, макияж не блек, маникюр не портился. Живи они сотни лет назад, ее бы обязательно обвинили в колдовстве. При знакомстве она напомнила Маше модную куклу, о которой мечтали все девчонки.