— Ты же не веришь во всю эту чертовщину. Скорее всего, что просто совпадение, — ответила Даша.
— Ты права. Я себя накручиваю, — Ада вздохнула. — Только так порой тоскливо становиться. Хоть волком вой.
— Могу к тебе присоединиться, — выпивая залпом вино, ответила Даша. — Ада, ты снизь планку. Помнишь Петьку из параллельного класса. Он же по тебе сох. Сейчас на хирурга выучился. Вновь к нам вернулся. И не женат.
— И чего? Самое ключевое слово, что вернулся. Значит больше нигде не смог устроиться, — хмыкнула Ада.
— Он вернулся, потому что у него мама умерла. А у отца больное сердце. Он не захотел его одного оставлять. Отец же уезжать категорически отказался.
— И что? Знаешь, какой график у врачей? Я не буду его дома видеть неделями. И получает он мало. Нужен мне такой? Я хочу обеспеченного.
— Который будет тебя на руках носить?
— А то!
— Но обеспеченные дома редко появляются.
— Этот будет все успевать. И деньги зарабатывать и мне внимание уделять.
— Так и хочется сказать, что мечтать невредно, — ответила Даша.
— Ты мне просто завидуешь. У тебя такого шанса нет. С двумя детьми на руках наладить личную жизнь почти нереально. Ты это понимаешь, поэтому и держишься за своего Борю, как за последний оплот цивилизации.
— Как за последний чего? — Даша рассмеялась. — Это Боря цивилизация? Скорее дикарь.
— Даш, мы с тобой одного года выпуска. Вот если рассуждать здраво, то кому мы с тобой нужны? Принцам? Так померли уже все принцы.
— Почему померли? Принцы должны уже стать королями к этому возрасту.
— А короли все женатые. И чего делать?
— Выходить замуж за министров. Что я и пытаюсь тебе втолковать несколько лет. Министры тоже хорошие люди.
— Но охота за принца, — Ада вздохнула и посмотрела на часы. — Блин, уже десять вечера. Домой пойду. А то пропущу свою порцию чая от венца безбрачия. А чего? Авось поможет.
— Главное, чтоб от него аллергии не было, — ответила Даша, провожая ее до двери.
Ада ушла. После нее осталось какое-то непонятное чувство. Безнадежность? Наверное. Хорошее, емкое слово. Даша проверила детей. Мила спала. Рома тоже. Безнадежность — это значит без надежды. Когда нет просвета в серых тучах. Скоро и Даше будет тридцать четыре. А такое ощущение, что жизнь мимо прошла. Что она видела за все это время? Пеленки, пьяного мужа, ругань с ним? И не вырваться из этого круга. Впереди все то ж самое. Безнадежность.
Тихи стук в дверь. Гадая, что забыла Ада, Даша пошла открывать. На пороге стоял Илья. Он отодвинул ее и прошел в квартиру.
— Мы же говорили, что ты придешь завтра, — сказала она.
— Ты плачешь. У тебя плохая подруга, если после ее ухода ты плачешь, — сказал Илья. Не слушая возражений, он снял куртку и ботинки.
— Нормальная подруга. Это скорее жизнь ненормальная, — всхлипнув, ответила Даша.
— Ты пила. А это вредно. Ты знаешь, что от алкоголя голова болит.
— У тебя.
— Тебе то же нельзя. Надо было мне остаться и не слушать тебя. Тогда ты бы не плакала и не пила. Больше не буду тебя слушать. Ты не всегда права.
— А ты думал, что я всегда права?
— Да. Думал ты идеальная. Но это не так. Ты совершаешь глупые поступки. Вредные. За тобой надо следить, — он обнял ее за плечи, прижимая к себе. — Ты не плачь. Все будет хорошо.
— Просто без надежды тяжело, — прошептала Даша.
— Это все глупости. Сами себе их внушаете. Рамки ставите. Я тоже ставил. Думал, что больше не смогу жить дальше. Но ничего. Нашел смысл и живу. Вон как неплохо, — он улыбнулся. — Ну что ты, не плачь. Я рядом. Все наладится.
— Ты настоящий друг, — сказала Даша.
— Больше чем друг. Но тебе это трудно понять. Поэтому лучше буду другом, — ответил Илья.
— Ты меня пугаешь.
— Не бойся, — он вздохнул, проводя ладонью по ее волосам.
— От тебя холодом пахнет.
— На улице прохладно.
— Ты все это время на улице простоял?
— Во дворе на лавочке сидел. Ждал, когда Ада уйдет. Почему-то мне казалось, что нельзя тебя одну оставлять. И я был прав. Сейчас мы умоемся и пойдем спать.
— Ты пойдешь домой, — прошептала Даша.
— Нет. С тобой останусь. Рядом спать буду. А то замерз. Не согреюсь под пледом, — возразил Илья. Она хотела с ним поспорить, но посмотрела в его упрямые глаза и не стала. Опять проявила слабость. Но так порой хотелось быть именно слабой.