— Мы уезжаем, — сказал Денис.
— В смысле уезжаем? Куда?
— В дом твоих бабушки и деда. Черт, где же ключи? — Денис провел рукой по волосам.
— А как же мать? Она же сюда приедет?
— Позвоним и скажем, что мы там.
— Мы что, бежим? Отчего?
Денис взял пакет из магазина и сунул его в руки Юре.
— Вот возьми. Помоги сестре собрать вещи.
— Подожди! Ты не ответил! Почему нам надо туда ехать?
Юра теранул рукой губы. Потом поднял в воздух указательные пальцы, облизал губы, и постарался подобрать правильные слова:
— В городе… скоро… в общем хаос… понимаешь? Мародерства… насилие… уже грабят… я видел…
— Хочешь сказать, что скоро полыхнул беспорядки?
— Именно. Нам лучше уехать.
К удивлению, Юра не стал пререкаться с отцом и ушел собирать вещи.
У Терещенко зазвонил телефон. Номер скрыт.
— Алло, — ответил Денис.
— Тебе конец, — угрожающе прошипел незнакомый голос.
— Ты кто?
— Ты сбил мою жену. Лето, август. Помнишь? Тебя не закрыли. Пришло время возмездия.
— Смольский, ты? Она сама кинулась. Суд доказал.
— Не-ет, это ты виноват. Знаешь, каково каждый день видеть свою жену в инвалидном кресле? А она у меня красавица. Была. Теперь я с тобой за все поквитаюсь, — Смольский дьявольски захохотал шепотом. — Какая там у тебя квартира? Двадцать седьмая? Я уже иду.
— Тебя посадят. Я заявлю в полицию.
— Вперед. Только закона больше нет. Мир летит к чертям, скоро ментам будет не до нас с тобой. И меня никто не закроет. Я уже выехал.
В трубке раздались гудки.
Терещенко вспомнил эту историю. Прошлым августом смена выдалась та еще. Денис был на смене пятнадцать часов. По закону столько времени нельзя находиться на линии. Но в депо была нехватка водителей. Половина из них не вышла на смену — бастовали из-за задержки зарплаты.
Он на миг уснул прямо за рулем, клюнув носом, и в этот момент какая-то ополоумевшая решила перебежать дорогу. Денис увидел ее перед самым троллейбусом. Хорошо, что женщину не затянуло под днище, а откинуло в траву. Дальше полиция, разбирательства, суд. Ему неимоверно повезло, что в крови супруги Смольского был найден алкоголь. И суд признал Дениса невиновным. Плохо, что женщина поломала позвоночник и стала инвалидом. Но случившееся уже не обернешь вспять.
Конечно же, ее муж был не согласен с судом. Считал, что Терещенко виноват. И теперь он решил поквитаться.
Денис сунул телефон в карман и двинулся в комнату. Дети сидели на кресле, как на вокзале.
— Собрались? — спросил Денис.
— Куда мы едем, пап? — посмотрела на него Аленка.
— В дом бабушки и дедушки.
— А мама?
— Она тоже туда приедет.
— Точно приедет?
— Точно, точно. У брата спроси.
Она посмотрела на Юру. Денис пошевелил ему губами, мол, подверди. Сын не подвел:
— Приедет.
Когда дети вышли из квартиры и стали спускаться машине, Терещенко метнулся к шкафу, выкинул с полки носки и достал травматический пистолет. Сунул за спину, натянул поверх футболку. Потом закрыл квартиру и слетел по лестнице к Ниве.
Бухнувшись за руль, обернулся назад. Дети сидели вместе. Заяц был крепко прижат к груди.
— Все в сборе? — спросил Терещенко, заодно смотря в заднее окно. Он боялся, что вот-вот может появиться Смользкий.
— Не забудь про аптеку, — сказал сын.
Терещенко завел Ниву и тронул с места. Он увидел в зеркало, что к подъезду подъехал Форд, из авто вышел Смольский с ружьем в руке и юркнул в подъезд. Денис выдохнул и вывернул Ниву со двора на проезжую часть.
Заехав за инсулином, они выехали на загородную трассу и помчались в сторону загородного дома.
14:00
Они добрались до загородного дома без происшествий. Денис прошелся по комнатам, открыл окна, чтобы вылетели мошки, и чтобы впустить тепло. В доме было холодно не смотря на то, что погодка была жаркой. Почему-то так бывает со всеми домами, когда в них долгое время никто не живет.
Аленке дом не понравился — телевизор не ловил каналы, видимо ветер повредил на крыше антенну. Юра тоже особых симпатий к этому месту не испытывал. Был угрюм. Терещенко сказал детям располагаться и вышел во двор. Включил фонарь, который висел на углу дома. Закинул локти на забор и затянулся. Прошелся взглядом по улице. Она была одна из немногих, кто имел столбы с работающим освещением. На улице было тихо, в домах горел свет. Трещали цикады и летали сверчки.
На небе сверкали звезды, дымкой тянулся млечный путь. Денис заметил, что давно не было видно Луны и подумал, хорошо, что электричество есть. Не будь его, настала бы такая темнота, что хоть глаз выколи. Потом подловил себя на том, с чего вообще его посещают такие мысли? Ведь президент сказал, что причин для беспокойства нет. Ведь это лишь большое солнечное затмение.
На участке соседей шелохнулась трава. К забору, который отделял участок Дениса от участка соседей, подошел Вова.
— Привет, Денис, — сказал он.
Терещенко кивнул ему и подошел поближе. Болтать у него сейчас не было никакого желания, но и проигнорировать соседа тоже было как-то неправильно.
— Приветствую дядя Вова. Как оно?
— Как в сказке: чем дальше, тем страшнее.
— Таки да. Как семья?
— Скрипим потихоньку.
Соседу было пятьдесят пять. Прожил он здесь всю жизнь. Работал водителем на водовозке — казалось, тоже всю жизнь. Года два назад сильно сдал. Появились какие-то проблемы с позвоночником. Внешне он почти не поменялся с тех пор, как в последний раз Денис его видел. На голове все та же знаменитая соломенная шляпа, чем-то смахивающая на ковбойскую, тонкие усики над верхней губой, и смуглая кожа. Покойная мать Дениса всегда считала, что его предки были или из Испании, или из Португалии.
Дядя Вова достал попиросу, держа ее между большим и средним пальцем. Указательного не было — на лесопилке отрезало. Денис чиркнул спичкой, дав соседу огня. В этот момент Терещенко ощутил, что от соседа несло водкой.
— Решил держаться подальше от города? — спросил сосед.
— Да. Какой-то нездоровый движняк начинается в Армавире.
— Мародерства?
— Пока еще нет, но грабежи уже начались.
Дядя Вова кивнул и затянулся.
— То ли еще будет, Денис.
— А у вас здесь как? Спокойной?
— Ну как сказать… — дядя Вова пожал плечами. А потом туманно ответил: — Разные слухи ходят.
— Например?
— Харченко старший из зоны вернулся на той неделе. Может помнишь такого. До того, как его на кичу отправили, банда у него тут была. Харченковскими себя называли.
Денис напряг память:
— Что-то такое отец рассказывал…
— Пахан твой с ним всегда на ножах был. Странно, что не поубивали друг друга. Жалко, конечно пахана твоего, что рак его так быстро сожрал.
— А что Харченко-то?
— Поговаривают, опять за старое взялся. Вроде как у него уже с десяток человек в бригаде. Опять поселок кошмарить собирается, — сосед сплюнул с губы пещинку табака. — Сейчас у него авторитет вообще до потолка взлетел. На киче срок с блатными мотал. Мужики поговаривают, что собрался поселок данью обложить. Плата за безопасность, мать его.
— Зовите ментов.
Сосед махнул рукой.
— Ты видел участкового нового?
— Нет.
— Как таких только в ментовку берут? Пистолет-то, наверное, в первый раз видит. Ударишь — развалится. Как его еще ветром не сдувает… Живет он на соседней улице. Жена беременная. Не пойдет он против Харченко. Сам понимаешь… Так что ты это, зря сюда сунулся. Тут тоже скоро будет весело.
— Надеюсь, мы тут ненадолго. Бывшая должна детей забрать. Когда заберет, свалю к себе в гараж.
— Ты это… выпить хочешь? Пойдем по пятьдесят хлопнем?
— Давай в другой раз. Со мной дети. Да и Лена скоро приедет. Нехорошо, как-то будет. Они и так меня не любят.
— Не настаиваю. Мое дело предложить, твое дело отказаться. Ладно, пойду.
Денису показалось, что дядя Вова все-таки обиделся. Но Терещенко было все равно.