Дариен хотел ответить, но заметил, что комната затихла: музыка прекратилась, разговоры увяли. Двенадцать мужчин в черно-красных ливреях вошли в зал, у каждого был рожок в руках.
Дариен и его друзья называли стражу короля божьими коровками с презрением. Они проверяли, чтобы соблюдался закон, например, одобрение содержания и формы песен, правильный поклон при обращении к Его величеству. Но они могли разбежаться, так что уважать их не хотелось. Однако Марлен убедился, что они умели использовать оружие. А поэтов, чьи песни не одобряли, сажали за решетку, а то и наказывали хуже.
Дариен видел короля Гаральда один раз, а Придворного поэта Геррарда дважды. Было очень почетно, что они пришли сегодня, на Бал Середины лета к торговцу. Но Дариен знал, что мастер Гелван не был простым торговцем, он выстраивал доверительные отношения с королем, использовал источники для этого. Конечно, Гелван в таком был очень умелым.
Стражи встали по шесть по бокам от ковровой дорожки, подняли в унисон длинные медные рожки и затрубили. По ковру величаво пошли рука об руку король и королева, в таком темпе, чтобы окружающие успевали опуститься на колено, выражая уважение.
Король был в церемониальной мантии, был круглым и мягким, как и королева рядом с ним. Гаральд и Кора растили наследника, что был таким же круглым и мягким, как они, мальчику было двенадцать, по слухам, он боялся темноты и собак. Когда Дариен был ребенком, он слышал сплетни взрослых о правителях Тамриллина. Отца Гаральда, великого правителя, одолела болезнь. Остался его единственный сын, который не впечатлял.
В Академии ученики часто болтали про слабое правление, хотя умные понимали, что такой правитель может стать их дорогой к успеху.
Тот, кто шел за королем, привлекал к себе больше внимания. Никон Геррард, Придворный поэт, фаворит короля. С его плеч ниспадал плащ шести цветов, который можно было носить только ему. Красивый мужчина с возрастом только сильнее расцветал, у него был точеный профиль и немного седины на висках. Его взгляд был пронзительным и умным, словно от этого взгляда ничто не могло убежать.
Гаральд, по слухам, во всем полагался на него.
Музыка заиграла снова. Мастер Гелван поднял руки, словно указывал всей комнате, всем сияющим гостям в ней танцевать.
Дариен использовал бы этот шанс для флирта. Но он знал, что Рианна здесь и не с ним, так что сдерживался. А потом он заметил хрупкую девушку в шелке цвета кукурузы, ее голова была прикрыта шелковой шляпкой с жемчужиной. На ее лице выделялись глаза, огромные, глубокие на фоне бледной кожи. Она выглядела знакомо. Он сразу узнал мужчину, сопровождавшего ее, ведь он тоже был из Академии.
— Марлен, — сказал он, — кто эта бродяжка рядом с Леандром?
Он улыбнулся. В его бокале снова, как по волшебству, была магия. Его глаза были стеклянными и розоватыми.
— Представь ее в мужских штанах и рубашке, и ты вспомнишь, — сказал Марлен. — Она — наша коллега этой ночью. Это обижает, не думаешь?
— Я не знал, что это состязание, — сказал Дариен. Ему надоедало настроение друга, он хотел быть в другом месте. В другом конце комнаты протягивать бокал алого вина красавице в зеленом платье. Он видел в этом символизм, но не был против.
Музыка должна быть первой. Рианна Гелван была здесь, но здесь же были король и его свита… а еще Никон Геррард.
Дариен подумал потом, что, если бы знал, кто еще был в этой комнате той ночью, то это затмило бы все имена. Если бы он только знал, что произойдет в следующий час, вскоре после того, как луна поднялась над морем неподалеку.
* * *
Его зеленое одеяние сочеталось с цветом глаз. Об этом думала Лин, приближаясь к Террону. Неподалеку была группа, как ей казалось, кахишианской знати, темнокожей и в оттенках красного, фиолетового и желтого. Они говорили на своем языке. До этого она еще не видела людей пустыни. Конечно, они прибыли ради Ярмарки и знаменитого состязания.
— Эрисен, — сказала она, поклонившись. — Я не ожидала увидеть вас снова, — она заметила лиру на его бедре, золотую, с золотыми струнами. Волна желания обрушилась на Лин, она и не думала, что ощутит такое снова.
Она посмотрела в глаза Террона и задалась вопросом, заметил ли он эти эмоции в ее взгляде. Если и заметил, он не подал виду.
— Свет ламп и песен тех тепло еще зовут меня, — процитировал он. — Как я мог остаться в стороне?
Она увидела, что у него нет вина.
— Вы споете для нас?
— Надеюсь. А пока я восхищаюсь этой картиной.
Лин встала рядом с ним. У мастера Гелвана было много картин и гобеленов висело в комнате. На картине был седовласый мужчина с лирой, окруженный горами, на черном небе висела полная луна. Кожа поэта, казалось, сияла. Зато горы неподалеку были почти такими же темными, как небо. Камень на кольце поэта сиял как вторая луна.