— Звучит высокопарно, — сказала она сонно.
— Лин. Открой глаза, — нежно сказал Валанир.
Лин сделала это с неохотой и трудом. Ее глаза миг привыкали к свету — было почти темно в комнате. А потом она увидела, что это не ее комната, круглая каменная комната без мебели, там было лишь окно с видом на фиолетовое небо и звезды.
— Куда вы меня привели, Валанир? — сказала Лин, усталость пропала. — Где это?
Он тихо сказал.
— Это Башня ветров. Под этой комнатой ученики сочиняют песни по ночам. Но тут, в комнате наверху, мы в Академии исполняем одни из старейших чар.
— Нет…
— Пора, — сказал он. Ветерок трепал его волосы. Морской ветер был холодным тут, на севере, но полным музыки.
— Мастера знают?
— Потом узнают, — сказал он.
— У меня нет знаний…
— Лин, ты заслужила право. И ты нужна нам.
Она потрясенно покачала головой.
— Что я должна делать?
— Я работаю, как инициатор ритуала, — сказал Валанир Окун. — Мы будем соединены до смерти. После всего, что я сделал жуткого в жизни, и что должен был сделать… я знаю, что хоть одно добро принес в мир.
Она посмотрела ему в глаза. Лин вспомнила ночь середины лета, зеленые глаза из-за маски Талиона. Конца пути еще не было. Пока что.
— Закрой глаза, дорогая Лин, — сказал Валанир.
Она послушалась. Закрыв глаза. Лин ощущала, будто в комнате другие люди наблюдают за процессом. Дариен. Хассен. Может, даже Райен. И искатели, павшие при атаке на дворец, идущие за ней. Она не знала, было ли дело в магии Валанира, или ей просто хотелось, чтобы они были здесь.
Но в этом мире желание это не сбылось бы.
В жизни не было ничего только светлого или только темного.
Валанир заговорил, уже напевая:
— Я начну чары, песнь семи куплетов. Ты вошла в Башню поэтом, но выйдешь с большей силой.
Эдриен Летрелл притих в ее голове, подавленный словами Валанира. Она знала, что он скоро вернется. Когда-то она заплатит за ту ночь запретной магии. Но не сегодня.
«Я всегда буду помнить ту ночь, — подумала Лин. — И буду помнить, что это было моим».
Валанир обвел символ на ее закрытом правом веке. Тепло растеклось от глаза, ощущение было приятным и болезненным. Она такое ожидала.
— Эта песнь будет для тебя и изменит тебя, Кимбралин Амаристот, — прошептал Валанир Окун, морской ветер ловил слова. — Придворный поэт. Пророк.