Под ногами хлюпает вода. Уже начало немного подтапливать сбоку. За пустой оконной рамой шелестит листвой молодая верба. Тишина. Я делаю пару шагов, осматриваясь и прислушиваясь. Но никого не вижу и не слышу. Хотя, нет, снова тот звук. С улицы, со стороны зарослей дерна. Кто-то пробирается сюда по заболоченной тропе? А в тиши лесной так громко заливались лягушки. Я прошел по коридору. По отсыревшим доскам. На стене можно было увидеть отметины на остатках обоев, там, докуда доходила в прежние годы вода во время паводка. Там же налет из плесени и мха. Прохладный сырой воздух гуляет меж стен. Я аккуратно перешагиваю те места, где на полу нет досок. Они прогнили, треснули и провалились вниз в подвал. Из подвала веет затхлостью и могильной тьмой. И тьма та смотрит на меня и манит. Зовет. И шепот ее услышу только я. Быть может, когда-нибудь весь дом, часть за часть провалится в бездну. А вместе с ним и я. Пусть так.
Я толкаю дверь. Она кое-как держится на ржавой петле. Скрипит, открывается. Темно. Звезды высыпались на небе и видны средь шелестящей листвы невысоких деревьев. Огромный ковш светит яркими огнями в обрамлении одиноких, но столь прекрасных светил. И я уже готов отвлечься от всего на свете, забыться, созерцая красоту природы. Но шум. Ветви дерна потревожены незваным гостем. Умиротворенное состояние леса нарушается. Даже лягушки притихли. Или мне это только показалось. Из окна второго этажа накренившегося дома пробивается тусклый свет фонарика. Зря я его не погасил. Но теперь же ведь поздно. Вот слышу шаги. Хлюп-хлюп-хлюп. Шелест, хруст веток. Знакомый силуэт возникает перед глазами. Грозно выползает на свет звезд, словно леший здешних мест или тень былых времен. Силуэт, такой знакомый. И мой больной воспаленный мозг шепчет мне: отец, отец, отец. Я даже вижу дым его дешевых сигарет. Так может и не дым это, а всего лишь туманная дымка. Да, скорее всего так и есть. Вот только укоризненный взгляд темных глаз прожигает меня. И молчание, нависшее невидимой, но осязаемой пеленой окутывает. Становится нечем дышать. Ком подкатывает к горлу. Я пытаюсь собраться. Вдох, глубокий вдох. Мне всегда это помогает. Я иду навстречу. Подхожу так близко и насколько можно спокойно говорю:
- Привет.
***
Так просто. Так легко. Так обычно и привычно. Ничего трудного в этом деле нет. Как раз для меня. Именно то, что нужно и необходимо. Без каких-либо тяжких умственных работ. Банально, но так же и не совсем просто. Для кого-то не просто, но не для меня. Я привык, мне даже нравится. А как же может быть иначе? Работа есть работа. Каждому свое.
Лопата так легко входит в землю. Черную-черную землю. Срезает траву, врезается сквозь корень. Глубже, еще глубже. Набираешь как можно больше и откидываешь в сторону. Туда, где уже образовался небольшой холмик. Повторяешь действия. Раз-два-три. А под ногами, извиваясь и пытаясь скрыться обратно во тьму, шевелятся черви. Одни чуть светлее, другие темнее. Недосущества. Личинки змей, которым не суждено стать чем-то большим. Мерзкие создания. Бывает, лопата разрезает одного или сразу несколько надвое. И каждая половинка пытается уползти, скрючиваясь в агонии адских судорог. Души бесчисленных грешников. Им суждено быть червями. Безвольными, слепыми и глухими. Кто как жил, то и получил. Мама бы сказала, что это приезжие, но не об этом сейчас.
Что-то я отвлекся от основного занятия. Стерев рукой пот со лба, стал продолжать заниматься делом. Средь кореньев попадались и личинки, да жучки. Их покой был нарушен. В их дом вторгся незваный гость. Вонзаю острие лопаты, загребаю и выкидываю. Яма уже была мне по пояс. Еще копать и копать. А солнце тем временем клонилось к закату. Так красиво играет свет в золотых куполах.
Умиротворяющее занятие. Копай себе да копай. Вот только поднялся ветер, а вдали, за деревней засверкали молнии. Рой ос, вырывающихся из тьмы гнезда. Я то и дело отвлекался на очередную вспышку, но стал копать усерднее. Буря еще далеко. И я непременно должен был успеть закончить работу за сегодня. Поэтому поудобнее берусь мозолистой рукой за деревянный черенок и продолжаю. Копать, копать, копать.
Раскаты грома тем временем приближались.
-Ничего, - говорю я себе, - справлюсь.
Меня окружала тишина. Такая плотная, вязкая тишина. И если не брать во внимание тот факт, что ветрами гонимая буря приближалась, то здесь были только мы: я и тишина. Люблю тишину. В ней спокойствие. В ней проще собрать мысли воедино. Деревня готовится ко сну. Звуки доносятся до меня так, словно их и нет вовсе. Или же они из другого измерения или времени. Внизу же, за рекой, в домах уже стали зажигать свет. Из церкви, перекрестившись, вышла бабушка. Соседка. Ее взглядом проводила собака, что жила в церковном дворе. Ее подкармливали местные жители. Дед гнал коз домой по извилистой меловой тропе. Она так всегда и называлась - козья тропа. И кто-то куда-то спешил, что-то делали. А я же был словно в вакууме. В таком, где даже время остановилось. Был я и работа. Да и кто меня окружал здесь? Мертвые. Могильные кресты и холодные памятники, на которых были лица. Лица тех, кого я когда-то знал. Или совсем мне не знакомые. Кладбище-то небольшое, но все же. Теперь они все там, внизу, под землей. Кормят червей. А я копаю очередную могилу. Завтра похороны. На соседней улице кто-то умер. Так бывает. Это жизнь. Жизнь и смерть. Все просто. Деревянный гроб, земля и вечный покой.